― Она будет в порядке, ― говорит он.

Кирстен отталкивает его с пути и хватает Кеке за руку, сворачивает ее в крепкий кулак вокруг волшебной палочки и прикрывает одеялом.

― Мы бы не позволили ей умереть, ― раздается голос из-за стола из вишневого дерева.

Доктор Ван дер Хивер разворачивается в кресле, и Кирстен узнает ледяные радужки позади его очков в черной оправе (Мокрая Галька).

― Вы, ― произносит Кирстен. Слово имеет оттенок морских водорослей.

Доктор кивает Маутону, который заводит руки Сета за спину и защелкивает на них наручники. Джеймс вытаскивает руку Кирстен из повязки, чтобы застегнуть на ней наручники. Он делает это по возможности аккуратно, пытаясь не причинить ей боли. Она вздрагивает и сжимается от его прикосновения, как будто его кожа ее обжигает. Раздается аккуратный, металлический щелчок, идеальный квадрат цвета морской волны. Она не видит второй щелчок браслета на ее раненой руке, Джеймс пожимает эту самую руку. Она смотрит на него, но он отворачивается. Медленно она проверяет запястье, все верно: он оставил один браслет открытым.

Доктор замечает ее враждебность.

― Дорогая Кейт, не вини Джеймса, ― говорит он. ― У него не было выбора, он должен был тебя привести.

― Всегда есть выбор, ― парирует Кирстен.

― Верно. Его вариантами было: найти способ привести вас обоих или увидеть, как вы умрете. Он видел… убедительную… работу инспектора Маутона. Он выбрал привести вас.

― Маутон был тем, кто убивал для вас? Полицейский? ― спрашивает она доктора. А затем Маутона: ― Ты убил тех людей? Больную женщину, молодую мать?

― Он просто следовал приказам. Крайне хорош в своей работе.

― Плюс, он может подчистить за собой, когда придет на место в качестве инспектора. Я готов поспорить, что он хорош в сокрытии своих следов, ― говорит Сет.

― Лишь один из его многочисленных талантов, ― отвечает доктор.

― Почему? ― спрашивает Кирстен. ― Почему список, почему убийства?

Доктор Ван дер Хивер умолкает, как будто подумывая ответить или нет.

― Все сложно, ― говорит он, поправляя очки на переносице.

Дыхание Кеке, кажется, становится глубже: ее кожа уже не так блестит.

― Правда в том, ― говорит доктор, ― правда в том, что делеция всегда последнее средство. Мы сделали все возможное, чтобы до этого не дошло. К несчастью, люди не всегда знают, что для них хорошо. Или их дочери.

― Вы имеете в виду моих родителей? Моих так называемых родителей?