— Скажи Ваньке, чтобы подогнал извозчика, — велела я горничной.
— Голубчика[3]?
— Лихача. И пусть выберет попристойнее. Сегодня надо с блеском подъехать. Разговор долгий будет.
Танька поправила шляпку, щелкнула по пылинке и вышла отдать приказание швейцару. Вернулась она с небольшой пистолью в руках.
О сути моей предстоящей встречи девка знала в подробностях. Хотя официально моей конфиденткой все считают Марго, именно служанка ведает об мне и моих делах такие подробности, которые я не доверила бы самому Мани, пусть ему и известно все сущее.
— Сиди дома! — строго велела я. — Не вздумай за мной пробираться. Сама я справлюсь легче, чем тебя вызволять еще. Поняла?
Насупилась, обиделась. Но мои подозрения тем самым и подтвердила.
У парадной двери сунула швейцару Ваньке две деньги, удостоилась низкого поклона и помощи при посадке в пролетку.
Экипаж выглядел помпезнее некуда — одобренного желтого цвета, но с затейливой резьбой, подушкой красного бархата и свежими цветами в лакированных вазонах. Еще недавно такое было бы невозможно, однако Государь отменил указ матери, дозволявший цветы только на каретах высшей знати.
— Куда изволим-с, милостивая сударыня? — склонился лихач.
— Давй к Бурдерону к Адмиралтейству.
— Кофейный домик[4]? Сей момент-с!
По дороге я обдумывала предстоящий разговор. Переживаний не испытывала, но в душе присутствовало премерзейшее ощущение, будто передо мной лежит склизкая гусеница, съесть которую необходимо без соуса и соли.
— Приехали-с, сударыня, — извозчик остановил возле турникета у входа на свежеразбитый Адмиралтейский бульвар. — Два рублика бы-с.
Молча протянула ему синюю ассигнацию. По совести лихач должен был бы отсчитать лишнее — лаж[5] сейчас даже меньше одного к четырем за серебряный рубль, но извозчик так старательно изобразил почтение, хотя видно же, что бумажным деньгам он совсем не рад, потому я не стала настаивать. Покойная императрица оставила после себя тяжелое финансовое наследие, ее сын уже сколько лет пытается навести порядок, ограничивая выпуск необеспеченных купюр.
На синей написано, что предъявителю надлежит выплатить пять рублей ходячею монетою, но больше рубля с полтиной лихачу никто не даст. И это уже хорошо, потому как лет пять назад и рубля не отсчитали бы.
Деревянный павильон кофейни Бурдерона разместился совсем рядом с Адмиралтейством, гласис[6] которого почти окончательно уже срыли, а канал активно засыпáли. На входе человек внимательно и с подозрением посмотрел на меня, но ничего не сказал. В конце концов, это не ресторасьон, куда дамам вход может быть заказан даже с сопровождением, но приличия и здесь на грани — одинокая девушка без мужчины, пусть и в кондитерское царство. Я потянула за цепочку и разместила фаравахар поверх жилета. Взгляд