* * *

По данным каталога, деревяшка замещала латунную трубу с шестернями внутри. Кроме нее, пропали еще три предмета из ранних раскопок – клешня лобстера, сжимавшая примитивный часовой механизм, ржавый предмет, похожий на крошечный секстант, пригоршня гвоздей и винтов. Вместо них в куски ткани были завернуты смятая бумага, камни, нога куклы.

Мы осмотрели землю на той окраинной зоне. Нашли ямки, следы почти замерзшие остатки цветов, но никаких закопанных бесценных сокровищ Эпохи предшественников. Их уже давно забрали. Продать их никто не мог.

– Значит, это пролом, – сказал я. – Откуда бы ни пришли эти орсинийцы и куда бы ни ушли, в Уль-Коме они забрать эти вещи не могли, значит, они взяли их в Бешеле. Ну, может, с их точки зрения, они вообще не покидали Орсини. Но для большинства людей эти вещи были оставлены в Уль-Коме и взяты в Бешеле, так что это пролом.

* * *

На обратном пути Ашил кому-то позвонил, а когда мы прибыли в наш дом, там люди Пролома спорили и быстро проводили голосование по каким-то чуждым для меня вопросам. Новые люди входили в комнату во время этой странной дискуссии, звонили по мобильникам, вмешивались в разговор. Они не выдавали эмоций, но атмосфера была напряженной.

Из обоих городов поступали сообщения; люди, зажимая трубки ладонями, негромко комментировали их.

– Всем быть начеку, – повторял Ашил. – Начинается.

Они опасались грабежей и убийств. Число небольших проломов увеличивалось. Люди Пролома старались быть повсюду, но многие случаи они упускали. Кто-то сказал, что на стенах улькомских домов стали появляться граффити в стиле бешельских художников.

– Так скверно давно уже не было… – сказал Ашил. Пока дискуссия продолжалась, он шепотом комментировал для меня происходящее: – Это Рейна, она не согласна с этим предложением… Самун думает, что даже упоминать об Орсини – значит признать свое поражение… Бион так не считает.

– Мы должны быть готовы, – сказал кто-то. – Мы на что-то наткнулись.

– Это Махалия наткнулась, а не мы, – возразил Ашил.

– Ладно, она. Кто знает, когда что-то произойдет? Мы в темноте и знаем, что скоро начнется война, но не видим, куда нужно целиться.

– Все это не по мне, – тихо сказал я Ашилу.

Он проводил меня обратно в комнату. Когда я понял, что он меня запирает, то протестующе завопил.

– Не забывай, почему ты здесь, – сказал он через дверь.

Я сел на кровать и попытался прочитать записи Махалии по-новому. На этот раз я не пытался отслеживать определенный цвет ручки, тон отдельного периода ее исследований, воссоздавать последовательность умозаключений. Вместо этого я читал комментарии на каждой странице, собранные вместе точки зрения за несколько лет. Раньше я пытался быть археологом ее заметок на полях, отделял слои друг от друга. Теперь же я изучал каждую страницу, не придерживаясь хронологического порядка, читал, как она спорила сама с собой.