Проконсультируйся с ним.

ПО ДЕЛУ МАТУЧЕКА?

Пролепетав слова благодарности, я едва ли не бегом удалился. И пока шел по лестнице, беспрерывно чувствовал между лопатками пристальный взгляд невидящих глаз. Прежде чем снова перелезть через ворота, я позволил себе на мгновение остановиться, чтобы опомниться.

Я знал, что едва ли располагаю временем. Адепт, может, несколько дряхл, но только несколько. Вряд ли он особо обеспокоен моим появлением. Но если он решит выяснить побольше? Тогда, возможно, он не ограничиться телефонным звонком брату Хезатоубу. Если у меня действительно есть шанс узнать что-то, надо спешить.

Куда, однако, мне идти? Как идти! На что я рассчитывал? Пора осознаться, что рискованная эта затея слишком уж отдает донкихотством. Пора смываться.

Ну, нет! Пока есть возможность, нужно атаковать самую большую ветряную мельницу. В работу включился мозг. Нет сомнения, что, как верхние этажи и подвалы собора предназначены для священников самого высокого ранга. В древности приверженцы древних культов проводили главные обряды под землей. Пожалуй, лучше всего мне поискать Мармидона в подземельях собора.

Я ощутил, как на лице сама собой появилась судорожная улыбка. Ему вряд ли стали облегчать наказание, заклинаниями лишив его запаха. Вот еще одна причина полагать, что он упрятан в подвале. Упрятан слишком далеко, чтобы его можно было отыскать с помощью даже обоняния.

С помощью человеческого обоняния!

Я вернулся на первый этаж, и поспешно начал спускаться вниз. Все шло как по маслу. Было уже далеко за полночь.

Чародеи, должно быть, были поглощены своими делами. За немногими, может быть, исключениями.

Я уже спустился двумя этажами ниже. Здесь, видимо, помещались склады и кладовые, хранился дворецкий инвентарь и так далее. На одном из этажей я увидел монашку, драившую пол голыми руками. Обычная ее работа? Искупление вины?

Самоуничижение? Она была единственным человеком, которого я встретило здесь. Она меня не заметила.

Дальше по пути мне снова встретились запертые ворота.

По ту сторону, лестница делалась круче. Вокруг был уже не бетон, а грубо обтесанный камень. Я уже углубился в скальное основание собора. Стены были холодными до озноба, влажными.

Холодным был и воздух. Современного освещения здесь не было, оно осталось там, позади. Путь мой освещали только свечи, вставленные в далеко отстоявшие друг от друга железные подсвечники. Свечи были оплывшими. Снизу тянул ветерок. В тусклом свете прыгали уродливые тени. И, наконец, я был избавлен от звуков мессы. А лестница все вела вниз!