В тот день база перестала существовать. Мои парни находились рядом с командирской палаткой и, когда я перестрелял солдат военной полиции и свернул шею генералу, начали действовать. Два джипа с тяжелыми пулеметами, за которыми стоят мои ребята, это страшно. А если учесть, что патронов там было больше чем достаточно, то, сами понимаете, что там было. Разобравшись с военными, я случайно наткнулся на ключи от сейфа и не поленился заглянуть в него. А когда понял, что за документы нашел, сам себе поверить не мог. Это были планы по полному и безоговорочному уничтожению местного населения, подписанные кучей высокопоставленных чиновников разных стран. Это был план геноцида в буквальном смысле этого слова. Мы забрали бумаги, подожгли базу и ушли.

Добравшись до цивилизации, мы разделили документы на три части и старательно продумали систему связи, после чего вышли на правительства всех указанных в документах стран. Не буду утомлять вас подробностями того, как до нас пытались добраться, чтобы просто закатать под асфальт, но мы их переиграли.

Откровенно говоря, я и сам не верил до конца, что у нас это получится, и поэтому выдвинул простые и вполне приемлемые условия, на которые они согласились. Не скажу, что сразу, но согласились. Благо, к тому времени у меня и моих парней уже было кое-какое имя среди определенных кругов, так что, они решили согласиться, чтобы избежать ненужного риска.

— Но теперь они снова тебя достают, — пожал плечами Майк, слушавший его с открытым ртом.

— Все из-за круга силы, — вздохнул Араб.

— А все-таки, брат, где это было? — тихо спросил Квон.

— Сьерра-Леоне.

— Я так и думал. Алмазная война.

— Да. Семьдесят процентов этих кровавых камней закупает именно эта страна, — вздохнул Араб, кивком головы указывая в сторону границы.

— Иногда у меня складывается стойкое убеждение, что голубая мечта всех высокопоставленных чиновников и богачей — это получить все земные недра в свое полное распоряжение, но при этом без населения. Чем меньше людей, тем лучше, — сказал Майк, медленно сжимая кулаки.

— И твои впечатления тебя не обманывают. Так и есть. Для всех этих толстосумов любой народ — это прежде всего стадо, которое можно стричь, как овец, и выжимать последнее, ради удовлетворения собственных прихотей. Им все равно, как вы живете, хватает ли вам вашего заработка на еду и чем вы будете платить за свое лечение. Главное, чтобы хорошо было им, — чуть усмехнувшись, ответил Араб.

— Похоже, что жизнь постепенно превратила тебя в циника и анархиста, — усмехнулся Майк.

— Нет. Вернее, в циника — да. А вот анархизм — это такая же идеология, как и любой другой — изм. Включая садизм и мазохизм. А я давно уже стал избегать любых идеологий.