Изнутри домик пах плесенью, но окна были целы, и дверь закрывалась плотно. Херити ушел обследовать окрестности и вернулся с известием, что свежей еды нет, даже цыплят, которые могли бы привести их к гнезду, полному свежих яиц.

Перед камином стоял стол со сломанной ножкой, подпертый обломком зеленой ветви. Отец Майкл нашел в соседнем сарае сухой торф, разжег его на каминной полке, и скоро у них в домике полыхал огонь.

– Я не видел никаких признаков погони, – сказал Херити печальным тоном.

– Но уверенным быть нельзя. Сегодня ночью мы снова будем дежурить по очереди.

Отец Майкл подошел к рюкзаку, лежавшему в углу у камина, и извлек пакет, завернутый в полиэтилен.

– Здесь кусок свинины, – сказал он.

Мальчик сел на пол у огня и протянул руки к теплу. Херити поставил свой рюкзак рядом с рюкзаком Джона у двери, посмотрел на прислоненный к нему автомат и улыбнулся. Он оглядел комнату: чердака нет, только небольшое замкнутое пространство.

Джон подошел к одному из двух окон напротив двери и посмотрел на запад, на темнеющее небо. Заходящее солнце, пробивающееся сквозь облака, наполнило воздух тусклым желтым светом, который исчезал на глазах. Отдаленные вспышки голубых молний плясали под облаками, похожие на детские каракули. Молнии казались нереальными, пока не слышался раскатистый удар грома. Джон подсчитал секунды между вспышкой и громом – десять с небольшим. Следующее число было меньше, гроза быстро приближалась.

Отец Майкл развязал пакет на столе.

– Хорошо, когда есть огонь, – сказал он.

Херити взял автомат и, оставив рюкзак, нырнул в дверь.

– И куда же он собрался? – спросил отец Майкл.

– В этом домике только одна дверь, – сказал Джон. – Его это не беспокоит.

– Окна с трех сторон, – возразил отец Майкл. – Я думаю, что это все равно ловушка. Как вы полагаете, Джон, он действительно убил Лиама?

Джон просто посмотрел на него.

Отец Майкл вздохнул. Он еще покопался в своем рюкзаке и достал немного гэнновского сыра.

– Я не хочу иметь грехи Джозефа на своей душе, – пробормотал он.

«От свинины доносится тухлый запах», – заметил Джон. Испорчена, без сомнения. Неужели священник не чувствует?

– Я желаю благополучия мистеру Гэннону и его семье, – сказал отец Майкл. – Я помолюсь за них ночью.

Джон подумал о Гэнноне. Этот единственный пистолетный выстрел, он наводит на мысли. Гэннон был человеком, готовым к смерти, даже желающим ее. Слишком чувствительный и глубокий для нынешних времен. Как воспринял Гэннон четверых чужаков, которые так неожиданно захватили его хозяйство, а потом так же быстро покинули его? «Видел ли он в нас групповую личность?»