За деньги не купишь, но, попросив, получишь даром

– Спасибо, – сказал Чад.

Норман едва поверил своим ушам.

– За что, черт побери? Борода Пророка, да это я должен ноги тебе целовать! Я тебе обязан…

Тут он внезапно умолк, слишком много людей стояло вокруг, чтобы сказать правду. Сказать, что Чад не гарантировал запланированные для Бенинии вложения, а спас проект, а вместе с ним все, что сам Норман вложил в эту идею, – вот за что ему хотелось поблагодарить Чада. Но президентский этаж небоскреба «Джи-Ти» кишел высокими гостями, включая представителей Государства, которое в лице Рафаэля Корнинга надзирало за ходом проекта. Нормана осаждали госчиновники, сотрудники корпорации и просто знакомые, пока он не почувствовал, что его рвет на части стая собак. Он даже не получил удовлетворения, рассказав добрые новости Элиу и Раму Ибусу, которым устроили специальную экскурсию по зданию, – Уотерфорду пришлось послать курьеров, чтобы их отыскать.

Уловив его настроение, Чад догадался и о причине.

– Что, не нравится тебе, во что твою жизнь превратили, а? – криво улыбнулся он. – Ты – венец творенья, чувак, и тебя от этого тошнит. Но, наверное, придется тебе научиться с этим жить.

– Я и забыл, что такое корпорация, пока не вернулся, – признался Норман.

– Меня тусклая бодяга корпоративности минула. Большую часть юности я провел в глухих кущах Академии. Может, это и ввело меня в заблуждение: я возомнил, что если буду кричать достаточно громко, кто-нибудь меня да услышит, ведь в прошлом мои студенты хотя бы делали вид, что слушают, пусть даже и не поступают в соответствии с услышанным… Но, полагаю, придется привыкать к подхалимам.

– Что?

– Ты сказал, что собираешься меня нанять.

– Но… – запнулся Норман. – Но ты же сделал то, ради чего я хотел тебя нанять! Ты вправил мозги Салманасару, и…

– Норман, они же тебя обработали, – оборвал его Чад. – Ты клевый парень, ты оказал мне несколько услуг и так далее, но ты контаминирован. Протри глаза, посмотри вокруг, шестерка!

Не поворачивая головы, он поставил пустой стакан на тележку, которую катил мимо официант, и схватил с нее другой.

– Что говорили все, кто ошивался вокруг Сала, пока мы с ним болтали?

– Хватит под скромника выделываться. Мне это очковтирательство надоело. Тебе оно не идет и удается плохо, – вне себя от злости огрызнулся Норман.

– Ты так взъелся из-за слова «болтали»? Да мать твою! – Чад залпом выпил свой коктейль. – Вбей ты наконец себе в башку. Это же чистая правда! Я никогда не выделывался под скромника, я неизлечимо тщеславен и давным-давно перестал пытаться излечиться. Но не это мне удается лучше всего. Меня просто не приучили думать, что правильный ответ не может быть самым простым. Когда я сказал тебе, что ты контаминирован, я имел в виду именно этот подход, распространенный, как обычный насморк, и настолько же мешающий думать своей головой. Разве никто не тыкал тебя носом в то, что единственная свобода, которую подразумевает свобода воли, это возможность ошибаться? Что, разжевать надо? Сал всего лишь реализовал заложенные в него возможности! Те, ради которых билась команда разработчиков, те самые, о которых они трубили как о колоссальном прорыве, а потом отказались узнавать их, когда воочию с ними столкнулись! Сал сделал в точности то, что делаешь в данный момент ты, и он ошибся так же, как ты. Он…