В глазах главы Пухликов мольба.

– Помочь тебе? – спрашиваю участливо. – Моргни, если да, два раза – если нет.

Сначала он моргнул один раз. Затем понял и начал хлопать веками, отчаянно вращая глазами.

– Не хочешь помощи? Ну тогда я пойду, – я пожимаю плечами и разворачиваюсь.

Каждый сам себе друг и сам себе враг.

– Убей змею, – слышу за спиной сдавленное сипение Пуха, сумевшего как-то освободить рот. – Не меня…

Но это его последние силы. Почувствовав близость победы, анаконда зашевелилась, смыкая тиски смертельного захвата.

Я обернулся, чтобы увидеть перекошенное в немом крике лицо пухлика. Его рот раскрывался и закрывался, но не было воздуха в лёгких, он не мог вдохнуть.

– Зачем ты мне, если не можешь даже победить животное? – покачал головой я, вглядываясь в расширенные от гипоксии глаза Пуха.

На самом деле, Пух умел накладывать силовой щит – этого достаточно, чтобы одолеть змею-переростка.

Вот только он выдохся. Устал. У него ещё нет параметра Маны – его открывает пассивка Магический дар, которую маги получают на втором уровне прокачки способности. А до этого момента абилка требует обычную жизненную энергию, так же, как и призыв Железного Феликса.

Если Пух использует свой щит, то наверняка потеряет сознание, но другого оружия у него нет.

– Щит, Пух, щит – это твой последний шанс, – подсказал я. – Думай не о том, как выжить, а как прикончить звёрюгу.

Умирающий союзник ответил мне закатанными глазами и пеной изо рта. Всё, что ли? Я решил немного подождать и не зря.

Секунд через тридцать анаконда задёргалась и обмякла. Я осторожно приблизился к голове амазонского монстра и увидел вытекающую из глаз и пасти кровь.

Пух всё сделал верно – поставил силовой щит прямо в мозг твари. Его абилка не активировалась там, где есть твёрдое вещество, но прекрасно работала в воздухе и в воде. А мозг – он ведь обладает достаточно студенистой консистенцией, чтобы рискнуть. Даже если не перерубило сам орган, то кровеносную систему и доступ кислорода точно перемкнуло.

На всякий пожарный отрубаю змеюке голову мачете. Толщиной анаконда с молодую берёзу, так что сделать это непросто, но я справляюсь, немного измазавшись в крови.

Вытаскиваю обессиленного Пуха из-под анаконды и бросаю его в речную отмель. Он кашляет, фырчит, но приходит в сознание.

– Там пираньи Санька доедают, но вряд ли они насытятся его костлявой тушкой. А вот ты сойдёшь за главное блюду.

Пух вылетает из реки как ошпаренный. В глазах обида, непонимание… и торжество победителя. Это хорошо.