– Кажется, поплыли, – сказала мне графиня шепотом по-русски. Все равно в корме из-за громкого стука движка нас точно ни за что не услышали бы. По крайней мере, точно не разобрали бы язык, на котором мы болтаем.

– Вообще-то, как утверждают сами моряки, плавает говно, – уточнил я тем же шепотом. – А морские волки, типа, ходят. А еще у них много разных других странностей – вместо лестницы трап, а вместо веревки – линь, конец или шкертик. Ты лучше секи по тихой за этими хмырями и за горизонтом. Если почуешь что-нибудь не то – дай знать…

Графиня ничего не ответила, всматриваясь в темноту впереди. Похоже, режим наблюдения и анализа у нее уже включился, безо всяких моих команд. Впрочем, опасаться было нечего – пока наша грохочущая в ночи своей, явно бывшей ровесницей Рудольфу Дизелю «машиной», посудина выходила из порта, никто на берегу так и не поднял тревогу и не попытался выяснить, кто мы такие и куда мы направляемся. Вот тебе, мать его за ногу, и порт воюющей страны, да еще и в военное время!

Покинув гавань, мы оказались в ночном море. Соленые ветра в зад не дули, особого волнения не было, брызги в физиономию летели весьма умеренно, и мотало наш кораблик тоже в пределах нормы. При этом с ходу оценить нашу максимальную скорость тоже было сложно. Однако мы все-таки не шли на шикарном лайнере «Кунард-Лайн» через Атлантику, и для подобных вычислений не надо было быть высоколобым профессором математики. Пересекать Черное море поперек, с выходом куда-нибудь к Синопу (а это, если по прямой, километров четыреста или около того), да еще в военное время, со всеми сопутствующими ему неприятными «сюрпризами» в виде мин, подводных лодок и самолетов, не стал бы даже полный идиот. А раз так, Пиперков, по элементарной логике, должен был направиться по кратчайшему расстоянию, вдоль берега, в направлении Босфора. По моим прикидкам, от Бургаса было лишь десяток километров до Созопла, километров через пятьдесят – Ахтопол, а за ним уже и турецкая граница. Извините, что считаю все расстояния в километрах, а не морских милях, но я человек, в общем, сугубо сухопутный и от моря далекий во всех отношениях. То есть, даже если пиперковское, условно флибустьерское, утлое корыто не выдавало более тридцати-сорока верст (не помню, сколько это в узлах) в час парадного хода, при движении строго вдоль болгарского побережья на юго-запад, часа через два-три мы по-любому должны были оказаться за вожделенной межой. Если, конечно, на этом тернистом пути не возникнет каких-нибудь траблов и форс-мажоров.