— Нагорный всегда был не вполне уравновешенным. Во многих отношениях человек, стоящий на грани психопатии, был для меня предпочтительнее абсолютно нормального. Так, во всяком случае, я думала тогда. Оказалось, что я недооценила душевное нездоровье Нагорного.

— Ему стало хуже?

— Все случилось после установки имплантатов и первой попытки контакта с орудиями. Он стал жаловаться на кошмары чрезвычайной силы.

— Какое испытание для бедняги!

Вольева кивнула. Она догадывалась о том, что пережил капитан, когда болел, но все еще сохранял сознание. Какие кошмары, наверное, посещали его! Испытывал ли он при этом боль? И что такое боль в сравнении с пониманием, что тебя едят заживо, одновременно превращая в нечто совершенно чужеродное!

— Я не знаю, каковы были его кошмары, — сказала она. — Знаю лишь, что для Нагорного, чья голова и без того была набита страхами — их хватило бы на всех нас, — это оказалось невыносимым.

— И как ты поступила?

— Все заменила. И интерфейс ЦАПа, и имплантаты Нагорного. Совершенно без толку — кошмары продолжались.

— Уверена, что они как-то связаны с ЦАПом?

— У меня такая версия просто в голове не укладывалась, но несколько сеансов контроля дали весьма красноречивую статистику. — Илиа закурила новую сигарету — зажгла одинокую оранжевую звездочку в космосе капитана. Находка целого блока сигарет — ее единственная радость за последние недели. — Я снова заменила всю систему, но это ничего не дало. Ему стало еще хуже. — Сделав паузу, она призналась: — И тогда я посвятила в проблему Садзаки.

— Какова была его реакция?

— Он потребовал, чтобы я перестала экспериментировать, по крайней мере до тех пор, пока мы не доберемся до орбиты Йеллоустона. Пусть Нагорный проведет несколько лет в криосне, может, — это благотворно скажется на его рассудке. Сама я могу сколько угодно возиться в ЦАПе, но Нагорного туда допускать нельзя.

— Что ж, по мне — вполне разумный совет. Ты, разумеется, его отвергла?

Вольева кивнула и поймала себя на парадоксальном чувстве: ей было приятно, что капитан догадался о ее проступке и теперь не надо выдавливать из себя признание.

— Меня ведь разбудили на год раньше других. Дали время ознакомиться с системой, велели контролировать ваше состояние. Этим я и занималась несколько месяцев. До тех пор, пока не решила разбудить Нагорного.

— Ты продолжала эксперименты?

— Да. До вчерашнего дня. — Она глубоко затянулась сигаретой.

— Не тяни из меня жилы, Илиа. Что случилось вчера?

— Нагорный бежал. — Вот! Наконец-то она высказалась. — У него случился сильный приступ, он накинулся на меня. Я защищалась, он удрал. Спрятался где-то на корабле, но где именно, не знаю.