Я продолжаю действовать голыми руками: искин точно должен зафиксировать, кто тут настоящий агрессор. И ведь не почём зря скандального товарища постоянно идиотом называю. Просто так и есть. Машет железкой перед собой, как до этого кулаками махал, то есть на дурняк, без какой-либо сноровки. Он правша и при этом полнейший неумеха. А для меня неудобных противников в принципе не бывает. Я одинаково хорошо пользуюсь обеими руками.

Мне не составляет никакого труда уйти от горизонтального рубящего удара, а заодно нанести ответный по почкам. Мгновение – и дядя уже ловит ртом воздух от острой боли, а я давно у него за спиной. Он держится левой рукой за бок, правой же упорно продолжает размахивать. Это бы упорство да в нужное русло. Глядишь, и выжил бы на Экзотте, да денежек некисло срубил к концу контракта.

– Внимание! – включается общая трансляция Пскова. – Зафиксировано вооружённое нападение на промысловика. Немедленно прекратить поединок до разбирательства.

Рву дистанцию. Не потому, что хочу дебилу жизнь сохранить, таковы правила. Нападение зафиксировано, а значит, теперь я официально могу его убивать. Если не остановится, то прямо сейчас, а ежели возьмётся за ум, вызову в круг после того, как сюда прибудет власть в лице Кирилла Эдуардовича.

Который, кстати, не заставляет себя ждать…

– Прекратить!!! – громом гремит рык шефа.

Но скандальный мудак уже окончательно кукушкой поехал. Он ничего не замечает вокруг себя. Ничего и никого, кроме меня, естественно.

– Шеф, – спрашиваю начальство, – он тебе сильно нужен?

Пока хозяин богадельни размышляет, продолжаю играть с идиотом. За всё время даже запыхаться не успела. Зато противник дышит, словно уже пяток километров пробежал, движения всё медленнее и медленнее становятся.

– Клади, – получаю добро.

– Спасибо, шеф.

На очередном тычке мне в пузо фиксирую вооружённую руку захватом. Продолжаю её движение вперёд и вниз, попутно выворачивая запястье дезориентированного противника. Один из немногих приёмов классического айкидо в моём арсенале сейчас как раз идеально подошёл. Перехватываю его оружие: чтоб я ещё свою бритву пачкала? Не достоин.

Бой закончен. Дядя лежит, из его груди торчит рукоять его собственного ножа. Он ещё лупает моргалами, но они уже стекленеют. Пара секунд – и тело сотрясает пред смертная судорога. Всё, отбегался болезный.

В столовой тишина. Взгляды более пятидесяти человек скрещены на мне. Никто больше не смеётся. Андрей так и сидит на полу, крепко сжимая в кулаке выбитый зуб. Наверное, дорог как память.

Протягиваю ему руку, помогая встать.