Антон на самом деле уже почти не мог выслушивать все эти обвинения. Да, – они все, все были виноваты. И когда совершали преступления и когда жестоко карали преступников. Но что же теперь делать? Ведь все равно теперь ничего изменить было уже нельзя. Отчего он опустил глаза и тихо произнес:

– Простите нас, пожалуйста. Ведь кто же знал, что все так обернется. Ведь если бы люди знали, что все закончится таким кошмаром, то сразу остановились бы. И потом, не все же виноваты в произошедшем. Вот я, например, – простой программист. То есть я был им когда-то. И в чем я виноват? Да и много других людей там, – он теперь уже сам махнул рукой, указывая на пирамиду, – которые тоже ни в чем не виновны. Ну за что их-то убивать? А ведь они сидят там взаперти и ждут своей участи. И среди них есть маленькие дети, и много детей, которые вообще ничего в своей жизни еще не сделали, ни хорошего, ни плохого. Простите нас и не будьте такими жестокими, как мы. Простите.

– Вы знаете, – на этот раз проговорила уже девушка-призрак, – ваши извинения, это, конечно, хорошо, но вряд ли теперь достаточно. Вот, например, у нас с Пабло, – она указала на своего спутника, – тоже могли быть дети. И эти дети просто даже не появились на свет из-за того, что мы умерли. И они не пожили на этом свете вообще ни дня. А ваши дети, – да чьи же они, скажите мне на милость. Не тех ли палачей, которые отправляли нас на смерть. И в добавок ко всему, вот вы сами сейчас говорите о смерти, а вы хотя бы знаете, что это такое?

– Нет, откуда мне? – совсем уже хмуро ответил Антон, чувствуя, что разговор пошел совсем не в том направлении.

– А мы знаем, – продолжила девушка-призрак, как-то криво и очень не по-доброму улыбнувшись. – И это всегда очень больно и страшно. А кроме того, когда после смерти ты оказываешься в таком вот пекле, – она указала на оболочку Арона, – то и совсем становится не по себе. Поэтому извинений недостаточно.

– Но что же нам делать? – теперь уже повысив голос, едва не взмолился Антон. – Ведь вы же сказали, что идете нам навстречу?

– Все так, – улыбнувшись произнес Пабло, подмигнув своей спутнице, – и поэтому мы убьем вас быстро. Вы будете лишены всех тех бесчисленных пыток и издевательств, которые перенесло большинство из нас. И в этом как раз и состоит наше милосердие.

– Но все-таки, – попытался еще хоть как-то спасти ситуацию Антон, – может мы потом снова встретимся и продолжим…

Но призраки не дали ему договорить.

– Нет, – произнесли они одновременно, но при этом твердо, – переговоры окончены.

После чего развернулись и, все так же весело посмеиваясь, пошли по направлению к световому туману. И страшным было это «нет», несмотря даже на то, что произнесено оно было почти шутливым тоном. Таким, что Антону вдруг самому показалось, что это ему лично только что вынесли смертный приговор, а затем и заперли в камере. Да и могло ли быть иначе? Ведь миллионы, если не сотни миллионов таких же холодно зачитанных приговоров сошлись тогда в этом слове. Миллионы, если не сотни миллионов криков несчастных и замученных. Миллиарды никому не нужных запретов, наказаний, правил и условностей, в которых так путались сперва, а затем и гибли люди. Бесчисленное множество преступлений, обмана, насилия. И все это было теперь сконцентрировано всего лишь в одном коротком слове, которое, как тяжелый громовой раскат отдалось вдруг в голове у Антона. Отчего он, будто и вправду сраженный молнией, медленно опустился на колени и заплакал.