– Пророк мертв! – возгласил один.

Другой ударил ятаганом и поднял за волосы отрубленную голову:

– Теперь мертв.

– А этот, второй? Убить?

– Ослепите его и на колесо. Там работать некому – людишки дохнут как мухи.

– Нет! Убейте его!

Фигура в маске быка обернулась на голос:

– Уж не ты ли, монах, осмелился мне перечить?

Из мрака выступил человек в черной рясе, с обожженным лицом и дьявольским взглядом.

– По воле наместника! Если он слышал пророчество, убей его.

Бык расхохотался свирепо и мрачно:

– Наместник? Здесь, в этой пещере, нет для тебя, монах, наместника, кроме меня. Ослепите его, – он указал на лежащего Прокла, – пусть поработает на благо наместника.

Когда промелькнула первая страшная боль и пустые глазницы наполнились тяжелым горячим мраком, Прокл вдруг почувствовал, как снизу, от самой земли, его тело наполняет неведомая могучая сила. Боль его прошла, и раны мгновенно закрылись. В голове на удивление ясно встал образ могучего витязя. И Прокл увидел своих мучителей, их яркие факелы и черные души. Его связали и бросили наземь. Поволокли.

В рабство!

Но он уже знал, что будет, и не сопротивлялся, не старался убить себя, подставив голову острому камню. Двое волокли его по тропе над пропастью. Прочие уже умчались – топот и ржание стихли в дождевой серости занимающегося утра. Камни зашевелились сами собой и два отчаянных крика оборвались на дне ущелья, где резвился под дождем горный ручей. Веревка скользнула с рук и ног, словно озерная тина. У начала тропы лежал конь со сломанной ногой, брошенный хозяевами на погибель. Прокл ощупал распухшую ногу, встретил обреченный взгляд животного и вдруг увидел, как просветлел этот взгляд. Конь легко поднялся и склонил шею.

– Судьба надолго свела нас, мой друг, – тихо сказал ему Светлый монах и вспрыгнул в седло, словно молодой витязь. – Скачи на восход!