Тот скосился на присевшую рядом идиллийку и сообщил:

— Внял Вашему совету и сходил к спутницам.

— Очень правильное решение, — одобрила Арора. — Отдых был вам необходим. И, кстати, вы обещали поделиться впечатлениями.

— Словами не передать, — признался китежец. — Но я начал понимать, почему вы сравнивали спутниц с религиозным орденом. Лично я уверовал.

Ответом ему был искренний заразительный смех леди-мэра. Смех, который хотелось слушать и слушать. В нём было столько жизнелюбия, что он казался квинтэссенцией самой Идиллии.

Никаких условностей, никакой фальши. Чистая незамутнённая радость.

— Я не говорил, насколько вы потрясающая? — спросил Костас, любуясь Зарой.

— Словами — нет, — рассмеялась та и весело прищурилась.

— Я — болван, — сообщил комендант.

Может из-за бурлящих в крови феромонов, может в силу нового взгляда на мир, Костасу хотелось, чтобы Арора была рядом. Пусть ненадолго, но одна мысль, что из-за бессмысленных ограничений и условностей он упускает такую женщину, вызывала в китежце протест.

Он приподнялся и, нисколько не сомневаясь, что Зара поймёт его порыв, поцеловал идиллийку. Что подумают подчинённые, посматривающие в их сторону, коменданта не волновало.

Зара ответила на поцелуй, а затем отстранилась с весёлой улыбкой.

— Боюсь, что завтра вы можете пожалеть об этом, — сказала она. — Отдохните, проветрите голову, и если не передумаете — я буду рада сопровождать вас на празднике Золотой Ночи.

Костас только хотел сообщить, что не передумает, а заодно уточнить, что за праздник имеет в виду Зара, но она легко поднялась на ноги и упорхнула, по заветам древнего поэта Земли.

— Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты, — пробормотал Костас и снова улёгся в траву.

Пребывая в блаженно-расслабленном состоянии, он не заметил двух офицеров-карателей, наблюдавших за ним из машины. И того, как многозначительно они переглянулись между собой, увидев коменданта, целующегося с идиллийкой.