И из Скачка я выхожу, вооруженный сложенной в щепоть когтистой рукой зомби.

Грише было плевать на все условности при жизни, таким он остался и после смерти, проткнув несокрушимую преграду, словно мыльный пузырь, а заодно и грудь притаившегося за сферой противника.

Не того, которого нужно противника!

"Какого…" — успеваю подумать, прежде чем по ребрам прилетает сокрушительный удар, отбрасывающий меня куда-то назад.

Как я умудрился не потерять сознание, пока собирал самим собой все кочки, осталось вопросом. Но даже когда полет останавливает резкое торможение спиной обо что-то твердое, то это никоим образом не помогает, ибо весь мир вокруг меня заволакивает белесым туманом, через который едва-едва проглядывает солнце, дома и фигуры то ли союзников, то ли противников.

Отвоевались…

Антону редко снились сны, да и спать ему в последнее время приходилось какими-то урывками, ведь ночь — по понятным причинам — для сна не годилась, а днем было слишком много иных забот, связанных сначала с продвижением сквозь прущих на шум двигателей зомби, а после — с ускоренным драпом из города.

Тем не менее, иногда (в моменты долгожданного отдыха) мозг подкидывал сознанию слабо связанные друг с другом картинки. Моменты каких-то битв — состоявшихся и не случившихся, — обрывки фраз от погибших, грязь, кровь и выстрелы.

Но никогда еще прежде он так четко не понимал, что все происходящее — сон.

Сейчас парень находился на вершине высоченной водонапорной башни, а вокруг него располагался ставший ненавистным город. Тихий и спокойный, укрытый сочной летней зеленью. Город, не знавший ужасов последней недели.

Но менее тревожно от этого не становилось.

Плохое место. В реальности он никогда бы не занял подобную позицию, ведь прекрасный обзор превращался в обоюдоострое оружие: как он мог видеть на несколько километров в стороны, так и с этих километров любой взгляд имел шанс заметить его. А отступить отсюда можно было только вниз.

Ночь накатила резко, как возможно только в кошмарах. И затихшие звуки лишь это подчеркивали.

Густая тьма скрыла из вида подножие башни, а когда оказалась разогнана светом луны и звезд, то не оставила от дневной беспечности никакого следа. Облетевшие деревья тянулись кверху искореженными высохшими ветвями, дома скалились выбитыми окнами, в которых то и дело мелькали расплывчатые силуэты, а по улицам медленно катилась волна зомби, что все как один стремились к его башне.

Оружие было при нем, так что ждать парень не стал, тут же взяв на прицел ближайшего мертвеца. И самую малость вздрогнул, узрев знакомое лицо сослуживца. Обезображенное смертью и сочащимся из рваной раны на щеке гноем, но все еще узнаваемое лицо.