Когда перед моим мысленным взором уже стояли стены будущей школы, окутанные строительными лесами, через которые угадывался купол обсерватории — о, дааа, я почувствовала как сам Дом вливает силу вместе со мной, черпая ее из воздуха и самой земли вокруг. Так, совместными усилиями, мы закончили полностью каркас нашей магической школы. Стены, крыша, степени и даже несколько плиточек перед ними — на большее я уже не рискнула замахиваться, постепенно сведя поток Силы на нет. На последок только влила немного в сам Дом, в качестве благодарности. С портрета на меня смотрела улыбающаяся безмолвная девушка.

— Спасибо, — проговорила я, поднимаясь. Оказывается, я стояла уже на коленях, которые изрядно болели — сколько же времени прошло? Я оглянулась и увидела в окне почти светлое небо.

Глава 40

Глава 40

С утра слуги первыми увидели новое строение и зашептались, стараясь, впрочем, сдерживаться при гостях. Те ходили, улавливая то тут, то там шепотки и смешки, недоумевая, что происходит, пока не приехал Астар и просто напросто не поймал одного из слуг за шкирку, за что тут же получил от Дома стулом по ногам. Паренька испуганного демон отпустил, но тот успел предложить ему взглянуть на задний двор. Что Астар и сделал.

Мне повезло, что матери Михаила не было, ее вызвали в больницу. Но хватило и Миланы. Ведьма причитала и охала, суетясь вокруг меня и заламывая руки, пока я объясняла что, как, почему и зачем. Пришлось даже напомнить ей, что она вообще-то научный сотрудник и разве не интересно ей узнать, как я это сделала. На что она кинулась было расспрашивать, но тут же спохватилась и попеняла мне, мол, как я могла подумать, что жизнь и здоровье подруги ей важнее каких-то там экспериментов.

Михаил сжимал спинку стула так, что тот начал трещать, на что Дом моргнул пару раз светом, предупреждая вандала. Когда страсти поутихли, я попросила его подняться со мной наверх под ревнивыми взглядами демона. В своей гостиной села на диванчик и спросила:

— Злишься?

— Нет, если только немного. На себя. Мне страшно.

— Страшно?

Он посмотрел мне в глаза:

— Как ты думаешь, что я чувствую к тебе?

— Нне… не знаю, — пролепетала я в ответ.

— Сказать, что я люблю тебя, значит, ничего не сказать. Это больше всего, что есть на свете. Ты вдруг стала важнее работы, семьи, меня самого. Целого мира. Я чуть не поседел еще больше, когда ты металась в агонии, пока твоя же собственная Сила сжигала тебя изнутри, а я не мог ничего сделать. Понимаешь, ничего! А все мои усилия не приносили должного результата. — Он помолчал, сел рядом. — Это страшно, когда дорогой тебе человек умирает рядом, а ты, обладающий властью и могуществом, которому позавидовали бы многие, абсолютно бессилен. И практически все, что ты можешь, только держать за руку и звать, пытаясь пробудить, отнять тебя у самой себя. Это немыслимо. Я теперь понял, почему Владимир с женой носятся с Каем как с яйцом.