Мечник развернулся и вернулся в комнату, где оставался Ю Си.

— Что произошло? — с порога потребовал он.

— Я не знаю, — отозвался тот.

По виду этого человека совершенно невозможно было определить его чувства. Муан зло уставился на него, не понимая ни его мыслей, ни эмоций. Он даже не выглядел удивленным.

Глядя на старейшину пика Славы, которого явно не удовлетворил его ответ, Ю Си счел возможным пояснить:

— Я в самом деле не знаю. Мы говорили о том, что будет с телом магистрата. Затем он внезапно закричал.

— Что ты сделал? — положив руку на рукоять меча, угрожающе-тихим тоном произнес Муан.

Ю Си проигнорировал его движение.

— Я ничего не сделал. Я больше не двигался и ничего не говорил. Но Ши Ён… то есть Шен… просил, чтобы некто замолчал и перестал орать. Очевидно, он обращался не ко мне.

Ярость, захлестнувшая Муана при этих словах, казалось, готова была вырваться из него синими языками пламени. Или излиться уксусом.

— Что было потом? — сквозь сжатые зубы выдавил он.

— Ничего. Возможно, старейшине Муану лучше спросить его лично? Зачем вам посредник при общении?

Лицо командующего продолжало оставаться бесстрастным, но Муану казалось, что он намеренно провоцирует его с самого начала разговора.

— Какой… дельный… совет… — с трудом сдерживаясь, выдавил старейшина пика Славы и, развернувшись, быстро покинул комнату.

Прошагав достаточно, чтобы Ю Си не заметил его, если решит выглянуть, Муан в растерянности остановился посреди коридора. Он не знал, что делать и куда идти. Он мог бы найти Шена, но тот явственно дал понять, что хочет остаться в одиночестве. Муан ощущал отголосок его присутствия и тянущуюся к нему серебряную нить, но не чувствовал его эмоций и понятия не имел, что у него на сердце.

Он надолго замер посреди темного коридора, не зная, что ему делать.

Шен упал на колени посреди темной пустой комнаты, невидящими глазами уставившись перед собой. В висках стучали молотки, но творящееся в груди было во сто крат хуже.

Он долго стоял так, не в силах ни пошевелиться, ни успокоить свои мысли, а затем рухнул на пол, словно срезанная с ниточек театральная кукла. Казалось, последние силы ушли на то, чтобы сжаться в комок, притянув колени к груди.

По полу гулял ветер, холод сковал его тело, но, скованный мыслями о случившемся, он этого не замечал.

Ночь стала темнее.