Несколько мгновений Шен осмысливал его слова, нахмурив лоб.

— Не хуже? — переспросил он.

— Он так сказал, — подтвердил Муан. — Тигренок пережил эту ночь.

Облегчение, охватившее старейшину пика Черного лотоса, можно было практически пить как воду.

— Скажешь, что вчера случилось? — увидев, что защита чуть спала, все же не сдержался Муан.

Шен резко нахмурился. Вместо прямого ответа на заданный вопрос, он отвернулся и заявил:

— Я, хм… просил тебя оставить меня одного, вообще-то.

На это можно было бы даже обидеться, если б претензия не звучала так нелепо. Прижимаясь к нему ночью, Шен определенно не был против его присутствия.

— Это моя вина, — покаянно произнес Муан, потирая затылок. И, добивая, добавил: — Ты сказал уйти, но я услышал: «Не оставляй меня».

Вообще-то, Шен собирался грустить и убиваться, но Муан умело портил атмосферу уныния. Не сдержавшись, он вновь перевел на мечника взгляд, в котором засветились озорные золотые сполохи.

— С каких это пор ты слышишь всякое странное?

— Не уверен… С тех пор, как стал тебя слушать?

Шен фыркнул и усмехнулся. Муан оставался невозмутим, но в душе прыгал от радости из-за того, что удалось уместно ответить и развеять тягучую атмосферу. Впрочем, Шену не нужно было читать его мысли, чтобы заметить, что старейшина пика Славы практически светится довольством.

— Который час? Я опять проснулся позже всех?

— Еще довольно рано… Хотя ты, безусловно, опять проснулся позже всех. Разве что я Лева еще не видел. Остальные уже собрались, позавтракаем — и выдвигаемся.

Муан протянул ему руку. Шен пару секунд смотрел на нее, затем вложил свою, поднимаясь. Он встал перед Муаном, однако, вместо того чтобы отпустить его руку, дернул на себя, притягивая того, и шепнул на ухо, щекоча мочку обжигающим дыханием:

— Я… благодарен.

И, прежде чем мечник пришел в себя и придумал достойный ответ, отпустил его руку и, обогнув его, как ни в чем не бывало направился к выходу. Муан развернулся и сокрушенно уставился в его спину.

Старейшина пика Росного ладана проснулся еще до рассвета и больше не сомкнул глаз. Его мучил странный сон, в котором тьма тянула к нему горячие, клубящиеся, словно дым, щупальца, обвивала руки и ноги, оплеталась вокруг шеи, вызывая приступ удушья. Проснувшись, Рэн жадно хватал воздух, думая, что задыхается. Он провел рукой по шее — пальцы коснулись холодной поверхности ошейника. Первым порывом было его снять, отшвырнуть подальше, вдохнуть полной грудью, почувствовать вернувшуюся энергию. Но Рэн осадил себя. Тьма только этого и добивается. Тьма посылает ему кошмары, чтобы сломить его волю, чтобы вновь полностью завладеть телом.