Он метнулся ко мне с проворством змеи, схватил за руки и хлопнул ими по прозрачной пластине на столе. Над ней тотчас возникла голограмма моих отпечатков.
— На монетах нашлись «пальчики»? — спросил он, оглядываясь через плечо.
— Сколько угодно, — ответил призрачный голос. На столе отъехала крышка ящичка, явив нашим глазам что-то вроде фотоснимков. Полковник рассмотрел снимки и, опуская их в щель возле пластины, снова согрел меня улыбкой айсберга. В воздухе образовалась вторая голограмма. Подчиняясь прикосновению офицерского пальца к пульту управления, она подплыла к первой и наложилась на нее.
Изображения померцали и слились воедино.
— Совпадают! — торжественно заключил Неуредан. — Если хочешь, можешь представиться, чтобы мы правильно высекли на обелиске твое имя.
— При чем тут обелиск?! И при чем тут смертная казнь? Это противоречит галактическим законам!
— Здесь галактические законы не действуют, — произнес он назидательным тоном кладбищенского сторожа. — Здесь действуют только законы Монетного Двора. Его приговор обжалованию не подлежит.
— А как же суд?.. — промямлил я, и в голове заплясали видения: адвокаты, присяжные, кассации, апелляции…
В его голосе не было и тени сочувствия, а с лица бесследно исчезла даже улыбка айсберга.
— На Монетном Дворе кража карается на месте преступления. Суд проводится
Глава 2
Глава 2
Я еще совсем молод, но вряд ли состарюсь. Вступая на преступную стезю, человек подчас здорово сокращает свой жизненный срок.
…И вот я здесь, и хотя мне нет и двадцати, я успел повоевать на двух войнах, побывать в плену и под ружьем, пережить трагическую кончину моего лучшего друга Слона и познакомиться с впечатляющей личностью — великим искусственным разумом по имени Марк Четвертый. Неужели это все? Неужели в моей жизни больше ничего не случится?
— Черта с два! — выкрикнул я.
Два охранника еще крепче сжали мои руки и поволокли меня по коридору. Третий вооруженный конвоир прошел вперед и отпер камеру, а тот, что замыкал шествие, двинул меня стволом по почкам. Они были хорошо натасканы и не считали ворон. И смотрелись весьма внушительно — рослые такие, упитанные. А я был невысок и худощав и вдобавок съежился от страха.
Как только отворилась дверь камеры, охранник с ключами повернулся ко мне и отомкнул наручники. И крякнул, когда я двинул его коленом в живот. Он повалился навзничь в камеру, а я схватил запястья двух его приятелей, бдивших справа и слева от меня, и в невероятном, спазматическом усилии скрестил собственные руки. Их черепа восхитительно щелкнули друг о дружку, а я в тот же миг прыгнул назад и затылком врезал по переносице четвертому охраннику.