— Сомневаюсь я в том, что император такую инициативу поддержит. Как бы и те стволы, которые удалось отлить, не утопили в Байкале или не отправили на переплавку, — с сожалением сказал Павлов, и его гости тяжело вздохнули.

На веранде появился Урхан и извинился за опоздание. Он, по его словам, вместе со своими секретарями готовил смету расходов на летне-осеннюю компанию, если война с парсами возобновиться. Павлов посмотрел на составленную калькуляцию и заметил, что все предполагаемые расходы придется сократить вдвое, поскольку казна расстроена и даже чеканка медной монеты проблемы государственного бюджета не решит. Его поддержал Толемей-хан:

— Начнется "медный бунт". Население откажется принимать медные динары по номиналу серебряных. Лучше бы император сократил расходы на строительство своего дворца и содержание пышного двора. И пусть церковь и офицеры-помещики тоже платят налоги со своих доходов, наравне со всеми!

— И ввести специальный налог при покупке и продаже рабов! — горячился Урхан, еще не зная о том, что Государственный Совет империи на своем последнем заседании, на котором Павлов присутствовал, соответствующий законопроект отклонил.

Беседа за чайным столом перешла на острые политические темы. Павлов кивнул Виктору, давая ему понять, что вникать в "тайны мадридского двора" ему не обязательно. Виктор встал из-за стола, поблагодарил за угощение и приятное общение и попросил разрешения удалиться, чтобы проведать свою беременную жену. Павлов попросил передать Насте е привет и, шутя, поинтересовался, устраивает ли его постельная служанка Эмили (родная сестра Гюзель), приставленная к Виктору в его спальные покои. Виктор густо покраснел и пробормотал, что-то вроде: "Спасибо, другой служанки мне не надо".

Толемей-хан и Урхан заулыбались, и, воспользовавшись поводом, Урхан, понизив голос до шепота, начал рассказывать о том, что, по слухам, император Агесилай-хан IV передал своему сыну Банзай-хану по случаю совершеннолетия символический ключ от императорского гарема. Там, по их словам, юный принц днюет и ночует, и дошел уже до такой степени истощения, что вот-вот отдаст концы.

………………………………………………………………………………………………………

Виктор последней политической сплетни не слышал, но даже если бы он ее и услышал, она вряд ли бы его заинтересовала. Он со всех ног спешил к своей любимой и несчастной Насте, которую застал в своих покоях стоящей на коленях и тоже к ней присоединился. Бывшие студенты Иркутского политехнического института умоляли Всевышнего вернуть их в тот день, когда они, поддавшись уговорам своих друзей Бориса и Даши, вкололи себе в вены героин, а затем отправились кататься на моторной лодке-казанке: "Навстречу утренней заре, по Ангаре, по Ангаре…" О том, что случилось с Дашей Вороновой они, разумеется, знать не могли, а вот по поводу смерти Бориса, застреленного Урсулой-воительницей, особенно не печалились. Интуитивно они оба догадывались о том, что оказались не в далеком прошлом, а в каком-то неопределенном будущем, но все равно надеялись на то, что фантастический мираж когда-нибудь рассеется, и они снова увидят своих родных и близких.