Я заставила себя сомкнуть губы.

Клоду нужно сосредоточиться, чтобы победить. И одна эта мысль сводила мышцы в животе в спазмы. Грозное божество в одеяниях храмовника тренировало ни одну сотню Избранных. Разве это не показатель высокого мастерства и огромного опыта? Так почему же страх сжимал до судорог, при одной мысли, что Клоду придется выступать в честном бою против Врага?

Может оттого, что бой не такой уж и честный?

Мужчины скрестили оружие. Я отвела взгляд. Если победит Враг — то он разрушит весь Центр, но возможно пощадит меня, раз не считает серьезной угрозой. А если выиграет Клод, то мне не жить. Щадить Тинхе он не станет. Нанесет смертельный удар при первой возможности и тут же займется мной. Я не успею и слова сказать в свою защиту.

Как же спасти Центр и не угробить себя?

Если я не могу помочь так, должен быть другой способ. Думай же Дробь. Соображай. Если время разговоров прошло и в бой идет грубая сила, то все сводится не только к драке. Остается магия. Например, я могла бы бросить во Врага заклятьем. Да, мне совсем не стыдно за подлый приемчик. Только вот… магия… Почему с ней не так просто, как всегда, кажется в фильмах и книгах?

— Я давно ждал возможность реванша, — зло выдохнул Тинхе, сопровождая слова молниеносным ударом меча.

Клод отбил его. Но далось это не так легко, как он пытался показать.

— Столько усилий ради того, чтобы вновь проиграть?

Лязг серии ударов звоном отозвался в ушах.

Клод умел оскорблять одной только интонацией.

Я посмотрела на свои руки, будто измазанные в золотой саже, потом на яму. Зачем Враг производил манипуляции над Атросом? Запечатывал его? Я потянулась к мерцающей сетке, растянувшейся на всю площадь проема. Нити сияли в темноте, создавая неповторимые переливы. Теплые, но неосязаемые. Они сдерживали божественную силу правителя Центра.

Если бы я могла убрать золотую паутину! Атрос всегда на моей стороне. Он бы убедил Клода дать мне шанс!

Магия Золотой оси заражала миры, людей и другую магию. Она меняла то, что предначертано судьбой. Богами. Она делала это в пользу своих носителей. Если отойти от абстрактных размышлений и попробовать дать более правильное обозначение, наверное, ее можно было назвать магией удачи. Фортуны.

А Фортуна дама переменчивая.

«Малыш, — позвала я. — Малыш, ты мне нужен».

Комочек внутри меня сжался. Его пугало давление и агрессия происходящего.

«Все хорошо», — пообещала я и, представляя, что нити настоящие, послала это видение Малышу.

Вообразив, что мои руки покрыты той же самой субстанцией, я ухватилась за нити. В этот раз рука не прошла сквозь них. Шероховатая материя магии скользила по коже нежным бархатом. Я могла ее трогать. Я могла с ней взаимодействовать.