Дима выхватил нож, с которым не расставался, и вспорол плёнку на себе.

Выла и мигала сигнализация, освещая медбокс тревожными сполохами, а Сивицкий расковыривал разъёмы на колпаке над столом, отсоединяя крепчайшую жизнесеть по волокну. Иоанна перестала трястись и, бледная, вцепилась в Сивицкого ослабевшими пальцами:

- Мне снова больно!

- Я перерезал сеть. Бежим! Одевайся!

- А ты?

- Я потом... Скорее, Ванятка!

Он лихорадочно одел на Метлушко и на себя несколько рубах и штанов из запасов ковчега, затем заправил девчонку в свои тёплые походные вещи, ворочая Иоанну, беспомощную и ничего не соображающую от страха и вернувшейся боли.

Он думал, как там ему придётся - на морозе? Оглянулся на мембрану входа и его осенило; он срезал плёнку, тянувшуюся по полу, укутал в неё Иоанну с головой, затем утеплил себя: плёнки было достаточно, и Дима замотался в неё как следует.

Он поволок Иоанну по коридору. Пластик на ноге девушки стучал о пол при каждом шаге. Дима привёл её к шахте лифта - это было рядом, - и увидел, что лифт медленно отправился вниз.

Елисей никого не стал ждать.

- Елик!!! - в отчаянии крикнул Дима, свесившись через перила заграждения, - Мы здесь!!!

- Он бросил нас! - Иванка, рыдая, осела, и Сивицкому пришлось поднять её и поставить на ноги.

- ...аннигиляция ...красным! - кричал Елисей, запрокинув лицо вверх, но не переставал давить на поручень платформы.

Сивицкий не пытался понять, что значат эти слова. Что слова - Сивицкий видел, как всё изменилось в хронокапсуле, и всё сигналило - она стала ловушкой.

-Веришь мне? - дрожащим голосом спросил он Иоанну, чувствуя, что слёзы застилают ему глаза.

Она всхлипнула и кивнула.

Дима молниеносно перехлестнул кусок плёнки вокруг них двоих и затянул узел.

- Закрой глаза и обними меня, матрёшка. Прорвёмся!

И он оттолкнулся ногами от края площадки, рассчитывая попасть в самый центр шахты а, значит, упасть на уходившую вниз платформу.