— Которые написаны здесь, на краю колодца.

— «Фонтан», что ли? — пробормотал Арваль.

Случись это в другой ситуации, не на вершине порфировой башни, в более чем немыслимом для этого месте, посреди Лапсанского болота, может, я бы и рассмеялся из-за ляпа Арваля. Но наш столповик-охотник изливался у нас на глазах, как продырявленная бочка, пока Альма плыла брассом с головой под водой и понятия не имела о панике среди Орды, застывшей у колодца с неестественно вращающейся в нем водой. Ровно в момент, когда наш молодчина-разведчик произнес слово «фонтан», я все понял. Но было уже на сотую долю секунды поздно. Арваль камнем рухнул на пол, и голова его перевесилась с края платформы в пустоту. Я лишь успел вовремя его ухватить. Длинный поток воды потек из его открытого рта и загрохотал каскадом по озеру в самом низу. Когда мы его подняли, то на лице у него было такое же выражение чистейшего страха смерти, что и у Фироста. Лицо его истекало абсолютно чистой водой, без какой-либо слизи или соплей. Прозрачной, чистейшей водой. Только бралась она из ниоткуда. Точнее, она шла из него самого. Фирост стоял на коленях у порфирового бортика, лицом к пропасти, поддерживаемый под плечи Голготом и Степпом, и старался раз за разом заглотнуть воздух наперекор водам, которые били из него ключом, перекрывая горло; он стонал, орал, как из глубины трубы, одними легкими, не и состоянии хоть что-либо произнести… Человек-фонтан.

Минуту спустя Альма уже была здесь. Она осмотрела одного за другим Арваля и Фироста, измерила объем груди, бедер и рук — что за чушь! — и лишь потом обратилась к нам:

— При таком темпе минут через десять их в живых не будет.

472

— …

— Фирост потерял уже четыре литра воды, судя по объему талии. А у Арваля запас еще меньше. У него обезвоживание наступит минут через пять.

— Альма, что с ним?

— Из них выходит вся их вода. Ускоренная дегидратация. Вода идет отовсюду, из клеток, мышц, плоти, кожи, желудка. Они истекают водой, и очень, очень быстро.

— Что это может быть? Водяной глист?

Альма ничего не ответила. Она раздела обоих догола. Вода сочилась у них из всех отверстий. Она взяла четыре повязки и, не раздумывая, засунула по одной каждому из них в задницу, насколько смогла глубоко. Затем плотно перевязала у основания гениталии, чтобы остановить водоизлияние. Потом сунула им по согнутой трубке в рот, чтобы, как я понимаю, имитировать замкнутый дыхательный контур:

— Глотайте, глотайте сколько сможете, так, чтоб не задохнуться!

Кивком головы Арваль и Фирост дали понять, что услышали ее. Арваль был иссохший, как никогда. Фирост вдвое усох в ногах. Кожа у него на руках превратилась в пергамент. Оба они складывались в спазмах пополам, от приступов кашля трубки вылетали, и ротовая полость сразу же наполнялась водой, как раковина, вода стекала по подбородку, по груди — отрыжка, приступ — отрыжка, мы вставляли трубки назад, они хватали их зубами, вгрызались, но и этого было мало, они задыхались, они тонули стоя… И этот голос, этот жуткий голос, откуда-то из трубки, проглоченный, не в силах больше прорваться сквозь толщу тяжелой воды… Они протягивали к нам руки, а мы в ответ лишь трясли их за плечи, в полном отупении, совершенно потерянные и обезумевшие… Преодолев свое