— Думаешь, Шист может пробиться через ветряной заслон у холма? У соколов не вышло… — включился я в разговор.

— Соколы этих мест избегают. Они летают короткими, но сильными взмахами крыльев. Ястреб же легко парит в воздухе, он ловчее держится в условиях бури. К тому же он голоден, как и мы…

) Стреб отпустил птицу, и она снова ринулась за добычей. Минутой раньше вся Орда лежала скопом на земле, кто где упал, замотанные во все что было теплого, с настроением тяжелым, как чугун, но теперь надежда заискрилась в наших глазах и поникшие головы снова потянулись наверх. Все мы, не сговариваясь, вдруг поняли, сколько зависит от исхода этой охоты. Надвигалась ночь, запасы кончились, голод рыл в животах туннели, если мы останемся без ужина, то всем нам грозит гипотермия, а шансы напасть на зверя, который мог бы накормить наши тринадцать тел были мизерные. Вернее, они были равны нулю за исключением этого посланного провидением горностая. Следовательно, будет ли у нас еда зависело от того, сможет ли Шист принести добычу.

Ястреб завис совершенно обездвиженный на уровне верхней точки в проеме Ворот, которую я в отчаянии окрестил краем Рамы — нечто вроде обрезанного горизонта, хребет, перелом, да как угодно, в общем противополож-

171

ный недостижимый склон цирка. Шист был теперь на двести метров ближе к верховью и походил на выгнутый блок из покровных перьев, застывший на полном ветру. Он не мог продвинуться ни на йоту. Но и не сдвигался назад. Злостность порывов над хребтом цирка позволяла ему совершать лишь редкие и очень короткие движения, едва заметные прорывы вперед. Я смотрел на него и боялся, что если он раскроет крылья чуть шире нужного, их разорвет потоком, и эта мысль наверняка его парализовала.

¬ Все мы, как один, встали и подошли к мосту. Мы стояли в наших обледеневших одеждах, сжавшись, как вязанка металлических колышков, и бились друг о друга на каждом порыве ветра. Мы были укутаны по самый нос, и лишь зеркало глаз выдавало в нас еще что-то человеческое, и в них угадывалась страшная мысль: «Если даже ястреб не в состоянии преодолеть этот хребет, то никто через него не пройдет».

) Стреб был словно привязан к каждому движению птицы, словно сплетен с ней уймой тончайших нитей, с каждым мельчайшим маневром, взмахом, долетавшей до нас трелью, каждым штопором, на который ястреб шел под шквальным ветром. Но бедная птица и так уже больше ни на что не решалась. Шист развернул все свои силы, поднялся вдоль невысокого заснеженного склона и стремглав бросился к хребту, где, распустив хвост и слегка наклонив крылья, попробовал прорваться через завиденную им брешь — но кривец бурлящим потоком смел его с вершины и выбросил вверх. Шист проделал три, пять, десять диких поворотов, спикировал к нам, пролетел далеко за нами, огибая Бракауэрский столб и с покрытыми инеем крыльями снова ринулся на штурм хребта машущим полетом. Он со