Вацлав задержался, что бы полюбоваться архитектурой, пару раз запечатлел себя на фоне музея на память, и всё равно вошёл внутрь за пять минут до срока, который сам назначил для встречи с неведомыми «доброжелателями» из «добровольческой освободительной армии».

Неприметная дверка с неброской табличкой «технический персонал» в реальности оказалась на месте. Вацлав вошёл не раздумывая.

* * *

— Ставлю «галеон» против двух, что он не придёт, — заявил командор Волков.

— Поддерживаю! — откликнулась Лия, не отвлекаясь, впрочем, от мониторов, и добавила: — И выдвигаю встречную ставку: ещё «галеон» против двух, что он не просто придёт, но заявится в течение первого часа!

— Принимаю! — откликнулся командор. Эти двое находились в небольшой каморке, напоминающей пост охраны: контрольные мониторы показывали различные залы музея, входы, запасные выходы, пожарные лестницы, коридор перед туалетами, и даже сами туалеты. Под мониторами были смонтированы старинного вида пульты с россыпями кнопок на них. Вот только всё тут было давно и безнадёжно морально устаревшее, и покрытое слоем пыли.

Лия сидела перед пультом в потёртом чёрном креслице из металла и пластика, старом и скрипучем. На ней был всё тот же прикид: лёгкий бронекомбез угольно чёрного цвета, перехваченный партупеей, всё та же старая кобура на боку. А командор стоял за её правым плечом, сунув руки в глубокие карманы такой же робы, какие носит обслуживающий персонал музея.

— Пожалуй, я поддержу оба пари, — внятно и спокойно произнёс Вацлав, делая шаг из скрытой тенью ниши.

— Ты выиграл, Малыш! — радостно оскалился Волков, нарочито медленно развернувшись на пятках к Вацлаву. — Фортуна любит надо мной потешаться! Отсюда мораль, дети мои: не полагайтесь на везение!

— Эффектно появился! — приветствовала Вацлава Лия.

— Не стесняйся, Малыш! — Волков раскинул руки в стороны, улыбаясь, — Давай обнимемся!

— Ты для этого меня разыскивал? — Вацлав не пошевелился. — Что бы обняться?

— Не пойму, ты делаешь вид, или действительно меня не помнишь? — спросил Волков, опуская руки обратно в глубокие карманы спецовки, и перестал улыбаться.

— После того, что он пережил, у Вацлава был выбор: амнезия или шизофрения, — прошипел подрагивающий от напряжения голос Виктории Редхат за спиной командора, и серая бетонная опора, занимавшая простенок между двумя соседними пультами, растаяла в воздухе, открыв фигуру женщины в штурмовой броне. Ствол тяжёлого бластера смотрел Волкову точно между лопаток.

— Вольт до сих пор в психушке! — добавила она. — Уже двенадцать лет! А Малышу вот повезло.