— Лолита, — хрипло сказал Джон. — Ло. Ли. Та.

Она рассмеялась, почему-то грустно.

— Джо, — сказала она. — Мой Джо. Я знала, что это был не ты. Я тебя чувствую — в словах, в электричестве, в простом присутствии. Это был не ты. Я связалась с «Постлайф». Узнала, кто ты такой. Попросила своего отца — у него есть связи в ФБР. Меня познакомили с Анной — она работала с тобой. Она тоже удивлялась тому, как ты изменился, ушел в себя, и твоему отказу от пересадки в искусственное тело.

Долорес присела на край его кровати — стоять ей было тяжело. Она держала Джона за руку и смотрела ему в лицо — жадно, как будто не могла насмотреться.

— Мы с Анной представили дело перед комиссией ФБР, — сказала она. — Я подписала все бумаги. Мы отключили тебя от Сети. Проверка канала изнутри выявила бот. Ты был невменяем. Лаборатория подготовила тело. Технология фантастическая — я много о ней узнала за последний месяц. Все органы печатаются отдельно из клеток, потом проращиваются кровеносной сетью, собираются, как паззл…

— Почему ты? — перебил ее Джон. — Как смогла? Как разрешили?

Говорить ему было трудно, мышцы рта и язык пока еще слушались плохо. Долорес закусила губу.

— Я — твоя правнучка, Джон. Так разрешили, так смогла. Так мы потеряли все, что могло бы…

Она смотрела на него с болью. Он лихорадочно считал в уме — годы, информацию о рождении родственников, вероятности. У его сына Дика, было двое детей, девочка так и не вышла замуж, мальчик женился рано, у него было двое… или трое?

— Не может быть, — сказал он хрипло.

— Не может, — грустно кивнула Долорес. — Но есть.

— В Сети два миллиарда человек. В Чикаго — пять миллионов. Там, где мы познакомились, было пятьсот тысяч…

— Да, мы очень везучи, Джон. Джекпот. Знаешь, я пойду. Мне сегодня к врачу.

— Мальчик или девочка? — спросил он.

— И мальчик, и девочка. Двойняшки.

Она встала с кровати, отпустила его руку. Джону сразу стало пусто и холодно. Долорес склонилась к нему, поцеловала в губы.

— Я бы тебя ужасно любила, — сказала она и пошла к двери.

— Ло, — позвал он. Она обернулась, помотала головой. «Нет». Дверь закрылась.

Он прорастал в новое тело, в новую жизнь, заново привыкая к биению сердца, к нетрудному усилию дыхания, к смене внутренней погоды при выбросе того или иного гормона. Волшебство и сложность биологической машинерии завораживали его, но мысль о Долорес никогда полностью не уходила, сияла над ним, как Полярная Звезда, вокруг которой вращался весь его внутренний небосвод.