* * *

Комета прошла по небосводу на рассвете, за четверть лунного круга до начала брачного сезона. Меня она застала на пути в питомник для молодняка — предстояло отобрать с полсотни экземпляров для традиционных свинских боёв в первый день брачных игр. Я со старшим птенцом трясся в запряжённой тройкой ездовых повозке, когда огненная стрела с юга на север прошила небо.

Коренник, здоровенный лохматый свин по кличке Чуп, взвыл от страха и забился в оглоблях. Истошно завизжали оба пристяжных. Признаться, и я изрядно опешил. Кометы к беде — об этом я не раз слыхал от Идолги, третьей по счёту подруги, которую выплясал у учёного столичного хлыща четыре брачных сезона назад.

Коршуль, мой первенец, опомнился раньше меня.

— Смирно стоять! — гаркнул он, вытянув Чупа плетью. — Грязнули немытые! Что будем делать, отец? — повернулся Коршуль ко мне. — Не к добру это.

Раскроивший небо напополам огненный шов истончался и таял. Я почесал в затылке хватательным оперением левого крыла.

— Поедем дальше, — решил я. — Дел невпроворот.

Мы снова затряслись по неровной колдобистой дороге, покрытой раздавленными в блин свинскими яблоками. Неспешно всходило на востоке рыжее солнце, волновались на ветру янтарно-жёлтые овсяные поля. Я оглянулся — над прибрежными холмами уже поднялись дымки — то пробуждались ото сна свиноводческие гнездовья. Я призадумался. До брачного сезона крылом подать. Идолга неплохая подруга, мать и хозяйка, но, пожалуй, настало время дать ей вольную и привести в гнездо новую птеру. Разумеется, я не из лощёных столичных жлобов, взявших в моду менять подруг каждый сезон и путающихся в разномастном потомстве. Однако Идолга уже не столь молода, союз со мной у неё пятый по счёту. Чтобы разгорячить застоявшуюся кровь, нужна подруга порезвее и помоложе. С другой стороны, не каждая пойдёт за свиновода, пускай даже зажиточного, основательного и искусного в брачном танце. Так что выплясывать новую подругу придётся с умом.

Я печально вздохнул. Расставание с Идолгой будет не из лёгких — что ни говори, а за четыре сезона я привык к её грациозной, раскачивающейся походке, к её обстоятельным, неторопливым речам, к её рачительности и здравомыслию. К её образованности и эрудиции, наконец, не чета моим. Будь моя воля, я бы, заключив новый союз, оставил Идолгу при себе. Увы, многожёнство у нас под запретом, не то, что на Южном архипелаге, где птеры рождаются гораздо чаще, чем птериксы, и, таким образом, состоятельный хозяин может выплясать себе в гнездовье столько подруг, сколько пожелает.

Говорят, в варварских стаях, что гнездятся в никогда не тающих северных льдах, института брака нет вовсе. По слухам, подруги у варваров чуть ли не общие и высиживают потомство, зачатое невесть от какого отца. Ещё поговаривают, что благородный брачный танец у обитателей вечных льдов выродился едва ли не в побоище. Якобы птериксы, подобно диким свинам, дерутся до крови, а то и до смертоубийства за право оплодотворить подругу. Впрочем, слухи они слухи и есть: мореходы редко рискуют отправиться в полное опасностей путешествие к северным льдам, а из тех, кто всё же рискует, мало кто возвращается.