Человек же спокойно взирал на учиняемое бабочками разрушение, и ни искры от синего пламени, ни обломки сыпавшегося отовсюду дерева не причиняли ему вреда.

Вскоре всё было кончено. Где-то в отдалении послышался тревожный звон колокола с пожарной вышки: дозорный заметил поднимавшийся от святилища дым. Скоро сюда набегут люди, но к этому времени человека здесь уже не будет.

Он поворошил ногой тлеющие угли – всё, что осталось от святилища Речного Покоя. Истина всегда проявлялась в пламени, и он почувствовал бы, если бы то, что он искал, было и вправду здесь.

Чтобы не попасться никому на глаза, человек, чьё лицо было скрыто чёрным платком, спустился к реке. Ито несла свои холодные воды прямо с горы Санхо. Три её вершины – заснеженные пики, которые ещё никому не удавалось покорить, – возвышались где-то далеко в темноте, на северо-востоке от Ганрю. С тех пор, как он приехал в эти края, человек всегда ощущал, как гора Санхо довлела над ним, словно усмехалась в лицо всем людям, которым никогда не удастся и близко подобраться к её неприступным высотам.

Обеспокоенные крики тех, кто первым подоспел на пожарище, вывели человека из раздумий. Он бросил последний взгляд во тьму – туда, где возвышалась Санхо, прежде чем войти в холодную реку и отдаться на волю течения.

Когда он найдёт то, что ищет, этот мир изменится раз и навсегда.

Уми

Уми

Уми знала, что игрок в карты мухлевал, но сколько бы она ни пыталась подловить его, всё было без толку.

Хотя Уми ещё не было и двадцати, у неё уже был довольно богатый опыт общения с далеко не самыми благополучными слоями общества. Всё потому, что последние пару лет она помогала отцу вести дела в крупном игорном доме Ганрю, который назывался «Толстый тануки».

Изначально это место было простой харчевней, и на втором этаже хозяйка заведения сдавала несколько небольших комнат. Сам же игорный дом был обустроен в подвальном помещении сравнительно недавно – всего каких-то три года назад, но за это время он уже успел снискать расположение как и простого народа, так и горожан побогаче. Хотя игорный дом и держали якудза, выпивку они не разбавляли, да и вели себя с гостями безукоризненно вежливо, если те не давали повода для ссоры. Вот люди и возвращались в «Тануки» снова и снова, зная, что в тихом зале, где бдительная охрана всегда поддерживает порядок, им удастся отдохнуть после тяжёлого трудового дня – и, может, даже что-нибудь выиграть.

Игорный дом начинал работу только вечером, с часа собаки или даже кабана: вести подобные дела в открытую было запрещено законом, но полностью прикрыть такие заведения полиция всё же не могла. Слишком большое влияние во всей восточной провинции имел клан Аосаки и, в частности, сам отец Уми, Итиро Хаяси. А кому была охота наживать себе такого опасного врага?