Девушку начала сотрясать нервная дрожь, она не могла подобрать слова.

Но я понял, о чем речь, и осторожно сказал:

– Да, моя мать наделала ошибок. Но с ней или без нее, какая разница? Ни у Кроу, ни у Кри не было будущего. Мы проиграли, у нас не осталось сил, чтобы удержаться.

– Мы… мы до последнего были с вами… – кое-как выдавила Кими.

Язык ее едва слушался, она одновременно пыталась не зарыдать и не зарычать от злости.

Ну да, несложно понять, в какой обстановке ей пришлось расти. Семья вымирала на глазах, надежды не оставалось, печальный финал неизбежен и близок. Ну и кого в этом винить, если не Кроу? У рабочего виноват начальник, у солдата командир.

А у младшей семьи всегда виновата старшая…

– Как последний из Кроу я благодарю твою семью за то, что вы были с нами до конца, – только и смог ответить я.

Пафосно до такой степени, что зубы сводит. Но куда деваться, ведь именно так говорят аристократы.

Традиции.

– Я… я должна уйти отсюда. Я…

– Кими, попробуй успокоиться. Для начала вспомни, что уходить некуда.

Девочка встрепенулась, начала оглядываться, а потом, пристально на меня уставившись, почти нормальным голосом заявила:

– Что-то не так.

– Ты о чем? – спросил я, тоже начав оглядываться.

– Я помню тебя, Гедар Хавир. То есть я помню, что про тебя говорили. Ты был калекой. Пустотой. Пустое отродье тупой стервы, так тебя называли. Ты не можешь быть Гедаром. Пустые не вырастают.

– Но я вырос.

– Так не бывает.

Уверенности в голосе Кими поубавилось, и я понял, что, скорее всего, признался не зря. Немного убеждения, немного информации, и я заполучу не просто союзника, а союзника истинного.

Ее семья была всецело предана Кроу несколько веков. И пока жива Кими, живы и Кри.