– Приятного в таком укусе мало, но здесь не кино, в зомби не превращусь.

– Я здесь меньше дня. Ты сказал, что почти все заражаются. Сколько из них остаются иммунными? Какой процент?

Карат нахмурился – вопрос скользкий. Но смолчать нельзя, придется отвечать.

– Не знаю точные цифры, к тому же все зависит от кластера, а там трезвому не разобраться. В некоторых разум сохраняет один из тысячи или даже десяти тысяч, в других изредка доходит до двух-трех из сотни. Примерно такой разброс, точнее не скажешь.

– То есть приблизительно один из тридцати, в самых лучших случаях, которые бывают нечасто?

– Да.

– Получается, у меня почти нет шансов…

– Не надо такое говорить.

– А что мне еще можно сказать?

– Ничего не болит? Мысли не путаются? С дыханием нет проблем?

– Зачем ты это спросил?

– Заражение выдает себя на самых ранних стадиях разными симптомами. Ну так что?

– После того как ты это спросил, заболело абсолютно все. И мысли запутались в узел. А еще дыхание останавливается.

– Вообще-то я серьезно.

– Я тоже. Карат, я… я боюсь… Я очень боюсь… Лучше умереть, чем такое…

Девочка повернулась, уставившись в сторону бесновавшихся на удаляющемся берегу мертвяков. Стекла темных очков скрывали ее глаза, но Карат не сомневался, что страха в них хватает.

Оставил весла в покое, уперся ладонями в колени, стиснул зубы, решая непростую задачу. Впрочем, ответ настолько очевиден, что долго размышлять не пришлось.

– Как-то нехорошо получается. Я представился, а кто ты, до сих пор не знаю. В Улье с этим вопросом все очень строго.

Девочка ответила без колебаний:

– Диана, четырнадцать лет. То есть пятнадцать. Ну, то есть почти пятнадцать.