Это был ты.

Я бежал от встречи и долго размышлял в одиночестве. И наконец проклял себя за малодушие и решил найти тебя, чтобы рассказать о своем преступлении. Чтобы ты осудил меня. В моем мире никто мне не судья. Но твой приговор я приму как высшую справедливость, потому что вынесен он будет по законам жертв. И вот я пришел.

Раамм снова умолк. Он сидел на траве, замысловато переплетя суставчатые конечности, глядел на Кратова выпуклыми глазами и ждал.

«Да, я человек, – думал Кратов. – Я не судья чужим поступкам, и все такое. Что мне сказать ему? Что я и сам побывал на его месте, но давно уже полагаю свою вину искупленной? По законам собственной совести… Видно, моя совесть оказалась чересчур сговорчивым судьей, если не прошло и одного круга, а я живу спокойно, в ладу с самим собой… Сказать ему, что за спиной моего народа тысячелетия беспрерывных убийств? Что лишь недавно мы уговорились не воевать и до сих пор не можем залечить раны? Что нет на Земле человека, рода которого не коснулась бы война? Особенно та, которую называют Мировой… О чем он мне рассказал? Что это было? Большая война или одна из бесчисленных малых, которые и войнами-то однажды перестали называть, а так – конфликтами? Или какая-нибудь резня своих своими же, под революционными лозунгами шкурной справедливости? В архивах моей семьи есть фотографии людей, родных мне по крови, но не оставивших потомства. Это срубленные ветви моего родового дерева. Они погибли в войнах и социальных катаклизмах. И так недавно все это было, что я помню еще их имена. Слишком мало времени прошло, чтобы я мог судить беспристрастно».

– Я не могу судить тебя, – сказал Кратов в унисон своим мыслям.

– Что же мне делать, человек? – спросил Раамм.

– Жить. Как все живут на Земле. Потомки жертв и палачей давно уже рождают детей в любви и согласии. Вот я, например, живу…

– Ты не дал мне облегчения.

– А что способно принести облегчение? Время? Но ты ничего не забыл. Наказание? Но оно ничего не меняет. Может быть, смерть? Но это всего лишь разновидность наказания… – Кратов поднялся. – Взгляни туда, Раамм. За этими деревьями находится музей оружия. Иди туда и посмотри, что в нем хранится. Поговори с его смотрителем. Ты кое-что поймешь в нас, людях. И он, кстати, тоже кое-что поймет. Может быть, тебе даже станет легче… Прощай, Раамм.

Не оборачиваясь, он сошел с лужайки, пересек стоянку и плюхнулся на сиденье рядом с потрясенной Марси.

– Кто это? – одними губами спросила она.

– Мой брат, – ответил Кратов рассеянно. – По несчастью. Он пришел исповедаться.