– Десертной ложкой невозможно кого-то порезать.

– Ты говоришь так, потому что не видела того, что видел я.

– Крис больше не такой, – покачала головой я. – Он меняется… Снова, – и, застав, как выражение лица Себастьяна тоже меняется на самое саркастичное, какое видел свет, я разозлилась: – Да хватит уже!

– Что хватит?

В одной только этой фразе было больше южного акцента, чем мне доводилось слышать за всю свою жизнь. Мы оба вздрогнули и обернулись на лестницу. Посередине возвышался Бобби – с неизменно жидкими усами, морщинистой кожей и нахлобученной бейсболкой «Янкиз». На его плече лежал карабин, точь-в-точь наш с Флейтой. Из его рта торчала дымящаяся самокрутка, от которой веяло жженым клеем и ванильным табаком.

– Что вы делаете здесь в такую безбожную рань? Себастьян, разве Сара не велела тебе заняться проводкой?

– Ей и занимаюсь, – ответил Себ, и я лишний раз поразилась его умению с ходу придумывать небылицы. – Вот захватил с собой подружку кшатрия, чтобы лампочки помогала вкручивать. Ну, знаешь, как в анекдоте: «Сколько блондинок нужно, чтобы вкрутить лампочку?» Только здесь «Сколько нужно Джейми, чтобы…»

– Святое Рождество, – застонал Бобби. – Ты когда-нибудь затыкаешься? Иди куда шел.

Он глубоко затянулся, а затем выпустил нам в лица удушливое облако дыма. Себастьян схватил меня за руку, таща вниз через этот летучий яд.

Бобби нагнулся через перила, глядя нам вслед, и затушил о них сигарету. Пепел посыпался в пропасть между лестничными пролетами, и я невольно проследила за ним взглядом, залюбовавшись, как в прикосновении к каменным перекладинам искры становятся ничем.

– Как поживаешь, детка? Ты это… Не серчай, ладно? Некоторые умеют выбрать сторону победителей. Каждому отведена роль в этом цирке уродцев, и я просто выполняю свою. Ответственность за весь Прайд держится на моих плечах, это не так уж легко, как может показаться…

Я нахмурилась, но до меня дошло не сразу: Бобби считал, что я, бесполезная сошка, завидую ему. От такого образца самомнения хихиканье так и рвалось из груди.

– Да, Бобби, – понимающе улыбнулась я, почувствовав, как многозначительно Себастьян сдавил мой локоть. – Я все понимаю. Ты знаешь про шахтеров и канареек?

– Про что?

– Шахтеры всегда берут с собой в туннели клетку с канарейкой, потому что эти птицы сверхчувствительны к газу. Они начинают чирикать и метаться, когда выходит взрывоопасный метан, а затем быстро умирают. Так шахтеры успевают выбраться на поверхность до того, как станет слишком поздно. Понимаешь, к чему я веду? Взяв к себе канарейку, они не оказывают ей честь. Она для них инструмент, который затем меняют на новый, берут следующую птицу. Подумай об этом.