Радио щелкнуло, и салон внедорожника наполнила усыпляющая музыка с мотивом кантри. Я вскрикнула от испуга и попыталась заглушить ее, но, как бы ни убавляла звук, громкость лишь прибавлялась. Мысли начали смешиваться.

– Флейта, Тото, Грейс, – повторила я, скрипя зубами. – Не забудь, не забудь, не забудь… Не смей забывать! Я не забуду!

Фонарные столбы вдоль автострады начали затухать, выключаясь один за другим. Дорога стала тонуть во тьме, и я прибавила газу, стараясь ее обогнать. Тогда радио завопило так пронзительно, что сделалось больно: пришлось отдернуть от руля руки, чтобы прижать их к ушам.

– Хватит!

Впереди мелькнул разноцветный массив. Я ударила по тормозам, и машину занесло в сугроб. Меня бы перекинуло через лобовое стекло, если бы не ремень безопасности. Машина столкнулась с чем-то и встала, а радио запело снова.

– Прекрати это! – закричала я, избивая руками руль. – У тебя все равно ничего не получится, Шон! Я знаю, что все это не взаправду.

Музыка оборвалась, и все вокруг стихло, как по волшебству. Ритмично стучали только щетки стеклоочистителей, подсвеченные фарами.

Отдышавшись и отстегнув ремень, я вывалилась на улицу прямо в снег. Черный внедорожник увяз в слякоти, съехав с обочины, но выехать обратно на дорогу было бы несложно. Однако вместо того, чтобы вернуться за руль, я обошла машину, повинуясь странному тянущему чувству.

Передние колеса внедорожника практически зажевали белоснежный кусок металла, который я сбила. Искореженный, он все равно выглядел знакомо, как и надпись «Arctic Cat» у него на боку.

Снегоход был припаркован у подъездной дороги темно-синего дома, окна которого призывно горели в ночи. Из них, завешанных тюлем, текла нежная симфония флейты.

Вот мой коридор и пересекся с другим.

Я двинулась к крыльцу, проходя мимо почтового ящика с гравировкой «Кали». Дверного звонка не было, и я занесла руку, чтобы постучаться, но столкнулась с невидимым препятствием – барьер как стена, сотканная из запрета Шона. Находиться здесь мне было не дозволено. Неужели Шон так боится, что я напомню Элис о правде?

– Ты просто жалок, – фыркнула я. – И иллюзии твои тоже жалкие.

«Помни, кто ты такая».

– Не смей мне указывать, куда идти, – прошипела я и ударила по двери со всей силы. По ощущениям это было похоже, как если бы лопнул мыльный пузырь: барьер раскололся. Я прижала к двери дома ладонь, и глаза ослепил свет. Воющая ночь вдруг сменилась ясным весенним днем, и на небе зажглось солнце.

– Так вот каково это, – задумалась я. – Другой сон.