Мы прошли на кухню и принялись раскладывать в темноте продукты. Коул принес из спальни несколько увесистых свечей, и я зажгла их одним взглядом, демонстрируя свои новые возможности, на что Коул восхищенно поаплодировал. Из-за тающего воска в воздухе запахло чем-то масляным, а когда я закатала рукава свитера и встала плечом к плечу с Коулом, чтобы размять мягкий сыр для спагетти, эта сладость смешалась с его парфюмом. Аромат, острый, как морозная свежесть, и горько-сладкий, как зимние ягоды с шафраном. Я улыбнулась, наблюдая, как он нарезает овощи, пододвинув к разделочной доске свечу, чтобы не порезаться. Кожа зудела, желая дотронуться до кожи его, но я держалась. Такой домашний, расслабленный и увлеченный, Коул мурлыкал что-то в унисон своим мыслям, стараясь приготовить нечто особенное.

– Так, теперь соль… Стоп, а сколько соли надо? Черт, я забыл.

Я увидела нотку паники в его глазах и хихикнула, беря солонку и приправляя овощи, шкварчащие на сковороде.

– Спасибо, – сказал Коул, мягко целуя меня в щеку, но тут же отобрал солонку и осторожно отодвинул от плиты. – Но вообще-то сегодня готовлю я, так что брысь!

Я запрыгнула на высокий стул и заболтала ногами, поглядывая на открытую дверь подвала, откуда, зайдя, гримы так и не вышли.

– Похоже, мы останемся без электричества, – вздохнула я. – Впрочем, так даже романтичнее.

Пламя свечей танцевало на деревянных стенах кухни и на бледной коже Коула, окрашивая ее в солнечный цвет. С приходом осени его волосы стали виться еще сильнее, и кудри падали ему на глаза, мешаясь. Сейчас он был воплощением спокойствия, которого нам обоим так не хватало. Я любовалась им, поставив подбородок на сложенные руки. На кухне все сильнее пахло специями и жареным луком.

– Ты очень красивый, – заметила я.

Коул не повернулся, но по одному звуку его голоса я и так поняла, как его до сих пор смущает подобное:

– Знаю. Ты уже говорила. И ты, кстати, тоже ничего. В смысле… – Он отвлекся от разделывания куриного бедра и застонал, пытаясь подобрать лестные слова, которые никогда ему не давались. – Не «ничего», а очень чего. То есть…

– Ага, я геометричная и симпатичная, как ромб. Я помню, – серьезно кивнула я, поправляя свои волосы, уже отросшие, но так и не достающие до плеча.

Коул ударился лбом о дверцу шкафа, доставая тарелку, и я, развеселенная, спрыгнула со стула.

– Пойду разберу наши вещи, – сказала я, двинувшись в гостиную. – И заодно принесу молоко. Мы ведь сегодня пьем какао, да?.. Ну вот, я почти провидица! – обрадовалась я, действительно достав из пакета пару бутылок молока, какао-порошок и маршмеллоу.