Мы-то и так относились к предстоящим экзаменам со значительной долей пофигизма. Я от того, что никуда дальше поступать не собирался, рассматривая школу не как ступень в жизни, а клеточку в игре «крестики-нолики», которую надо зачеркнуть и играть дальше независимо от результата.

Мишка, тот вообще был изрядный пофигист-флегматик по своей натуре. Андрэ… Андрэ радовался жизни и к оценкам относился… тоже радостно. Свою психологию поведения он уже нам объяснил как-то раньше:

— Мужики, жить прекрасно! Я со своей болячкой не рассчитывал до 25 лет дотянуть. Врачи этого и не скрывали ни от меня, ни от родителей. А сейчас, зная, что у меня впереди не 10 лет максимум, а гораздо больше, и не надо всяких инсулиновых уколов… Мужики, это здорово!

Во вторник Лавруха приказала срочно сдать учебники в школьную библиотеку. Не все. Только те, по которым не планируется сдача экзаменов. Этим заявлением она окончательно перечеркнула посещение остальных, «неэкзаменационных» предметов.

Количество уроков снизилось до 4 в день.

Перед последним, четвертым уроком Мишка потянул меня покурить на третий этаж в туалет.

— На улице лучше, — пожал плечами я. — Солнышко, тепло.

— Там сейчас физкультура, — ответил Мишка. — Сразу спалят.

— И «ата-та» по попе сделают? — засмеялся я.

— Да неохота спускаться, — отмахнулся Мишка. — А там и с Карабалаком потрепаться можно.

Андрей где-то пропал, вот Мишка и потащил меня курить за компанию. Одному ему было скучно.

Карабалак действительно сидел в курилке на подоконнике, подняв очки на лоб и черкая карандашом в журнале «Огонек». Он разгадывал очередной кроссворд. В «Огоньке» они были повышенной сложности. За их разгадку журнал даже призы выдавал. Карабалаку дважды присылали в качестве таких призов виниловые диски с зарубежной эстрадой. Оба он презентовал Мишке.

Учитель опустил очки со лба на нос, поздоровался с нами, по очереди пожав руки, поинтересовался с ядовитой усмешкой в глазах о нашей готовности к экзаменам. Мишка демонстративно сделал глубокий вздох, чтоб успокоиться не сказать в ответ что-то «тяжеловесного» (всё-таки Карабалак был свой мужик). Максим Иванович громко засмеялся, наблюдая характерное выражение лица у моего товарища.

— Затрахали, да? — поинтересовался он.

— Ага, — весело подтвердил я.

— Ерунда, — отмахнулся Максим Иванович. — Через полтора месяца будете это вспоминать с юморком. А еще через три месяца с долей ностальгического сожаления.

— Эх, мужики, — вздохнул он. — Теперь мы с вами будем встречаться разве что раз в год в первую субботу февраля на вечере встречи выпускников. Да и то, если вы придёте. Ну, или на улице чисто случайно. Потом поймёте, что школа была самым лучшим вашим временем жизни.