— Идём! — директриса толкнула меня в спину. — Нам чуть дальше.

Мужская одежда, в частности, костюмы оказались чуть дальше. Мы, лавируя, прошли, мимо вешалок и ящиков, остановились.

— У тебя 50-й, — задумчиво сказала Зинаида Михайловна. Она сняла с вешалки темно-серый костюм.

— Подойдет! Держи.

В другом углу склада она взяла три светлых рубашки, потом по пути назад ухватила пару коробок с туфлями, передала мне.

— Тащи!

Мы направились к ней в кабинет.

— Хоть перед увольнением одену тебя! — невесело улыбнулась Зинаида Михайловна.

— Хотите поспорить? — опять предложил я. — Никто вас не уволит!

Я положил на стол 100-рублевую купюру.

— Сто рублей против вашего рубля, хотите?

— Убери! — нахмурилась Зинаида Михайловна. — Воронцова попросишь?

— Нет, — скривился я. — Агафонкин теперь за вас хлопотать будет.

— Посмотрим, — не стала спорить директриса. Но настроение у неё поднялось.

За «всё про всё» она взяла с меня немногим более четырехсот рублей. Туфли югославские оказались аж за 60 рублей!

Я обещался ей перезвонить позже, завтра-послезавтра. Она только пожала плечами, мол, зачем, чем ты мне можешь помочь?

Сначала, ожидая торжественную линейку, часа полтора мы просидели в классе, нарядные, веселые. Девчонки даже чуточку подкрасились. Лавруха даже слова не сказала против. Андрей притащил старенький «Зенит-3М», сделал несколько снимков. Я уныло вздохнул. Как это я свой фотик умудрился забыть?

— Пойдем покурим? — второй раз за полтора часа предложил Мишка. Предложил громко, даже Лавруха услышала, ничего не сказала, только буркнула:

— Особо не задерживайтесь!