И всё действительно было в порядке: глубокий порез затягивался на глазах. Даже не затягивался — исчезал, не оставив после себя ни шрама, ни даже намёка на него. Ничего. В течение пары минут рука Паскаля вернулась к прежнему состоянию.

— Это, мать твою, что? — глупо спросил Уваров.

— Это, мать твою, то, о чём я начал догадываться, — в тон ему произнёс Соломон.

— Грааль, — улыбнулся Кармини. — А ты говорил, что его нет. — И посмотрел на Терри: — Эта информация изменит твою жизнь?

— Более чем.

— Видишь, я держу слово. — И вновь всё внимание Паскалю. — Итак, я вижу два варианта дальнейших действий. Первый: ты рассказываешь формулу, и я тебя отпускаю. Это версия «Лайт». Второй вариант тебе не очень понравится: ты ничего не рассказываешь, мы едем в Би-3, где тебя пожизненно используют в качестве подопытного кролика. А жить ты будешь долго, как я понимаю.

— Я не верю, что ты меня отпустишь.

— Мы только что убедились, что я держу слово. — Кармини кивнул на Терри.

— Ты пообещал ему информацию, которая изменит его жизнь, но не уточнил, как долго он проживёт, зная эту информацию.

— Мне кажется, нас только что пообещали прикончить, — прошептал Уваров.

— Всегда можно договориться, — так же тихо отозвался Соломон. — В конце концов, здесь вооружены только мы.

— Не только, — не согласился Иван. — Дроны.

Очень маленькие. Едва заметные. Бесшумные. Они сопровождали старика, но держались поодаль, не привлекали внимания, но, судя по спокойному поведению, Кармини не сомневался, что его сопровождающие способны справиться с любой угрозой. Это были дроныубийцы.

— И даже если мы его убьём, снаружи нас наверняка будут ждать его люди.

— Итак, ты меня не отпустишь, — продолжил тем временем Паскаль. — Но плевать, потому что, даже распилив меня на миллион кусков, вы всё равно ничего не поймёте. Раз уж вы за тридцать лет ничего не поняли.

— Ты просто не хочешь, чтобы тебя распилили на миллион кусков.

— Тридцать лет, Габриэль, это мой неубиваемый козырь.

— Хочешь сказать, что ты уникален?

— Иначе зачем бы ты меня искал?

— Да, уникален, — признал старик после паузы. — Но я хорошо тебя знаю. Я поймал тебя, надавив на твоё слабое место, на твоё отношение к людям, а значит, сумею тебя расколоть. Ты расскажешь мне всё, что я хочу знать, Паскаль, и расскажешь очень скоро. Возможно, ты сдашься под пыткой, возможно, придётся прибегнуть к тому, что страшнее пытки.