Судя по эмоциям, исходящим от техников, они были шокированы. Один из них, тот, что стоял справа от Ларса, отрешился, видимо, общался по нейросети с капитаном. Вскоре он через вокодер приятным баритоном, но с угрожающими нотками произнёс:

— Ты! Идёшь с нами. Не вздумай делать глупостей…

Глава 16

Глава 16

Место действия: неизвестная система.

Время действия: семь дней спустя.

Космос… Если ночью выйти на улицу и взглянуть в безоблачное небо, то звёзды покажутся невообразимо далёкими и красивыми. Кто-то найдет в них романтичный подтекст, кто-то поверит в возможность предсказать будущее по положению далёких светил.

Всё резко меняется, когда болтаешься в открытом космосе в скафандре, а звезда выглядит, как маленькая далёкая точка. От космического холода и прочих опасностей вроде вредных излучений защитой служит лишь скафандр, но лишь до тех пор, пока не разрядится аккумулятор. Когда понимаешь, что запаса воздуха хватит всего на двенадцать часов, а батарея протянет всего восемь, не сойти с ума — задачка не из лёгких.

Люк был в шоке, если можно так назвать состояние полнейшего офигевания. Эти… Граждане Конфедерации Кито полностью отмороженные на всю голову! А ещё они жуткие параноики.

Неделю назад Люк оказался на торговом судне китовцев и был задержан. Без разговоров его тут же поместили в экранированную каюту, которая больше напоминала тюремную камеру. Полная герметичность, автономная циркуляция воды и воздуха. Стены не пропускали сигналов нейросети и Пси. Даже волхвовские заговоры не работали. Точнее, на самом Люке все пси-техники работали, а вот воздействия вовне не проходили. Он даже телепортироваться не мог. При этом парень не мог не отметить, что этот способ заблокировать телепортацию лучше, чем использовать что-то вроде ошейника со взрывчаткой или держать псиона под наркотой, снотворным и подобными препаратами.

С Ларсом все же пообщался кто-то вроде безопасника китовцев. Люк ему честно рассказал, что сбежал от пиратов. Предлагал денег за доставку на любую жилую планету. В ответ ноль эмоций… Хотя нет. Безопасник смотрел на Ларса, как на грязь на подошве: с презрением и неприязнью. Одна фраза того хумана впилась в сознание молодого ученого: