Теодор замялся.

— Марко сказал им, что тебя мы встретили случайно, что мое состояние — твоих рук дело, и потребовал вызвать полицию. Надо было быстро соображать, ничего лучше в голову не пришло. Он рассчитывал, что потом удастся все замять, но…

Я вытаращилась на него.

— И ты сейчас решил рассказать мне об этом?!

— Мы думали, ты знаешь. Ну, сначала думали. Поэтому пытались найти тебе работу в Сити, а уже потом, когда ты приехала, поняли, что ты не в курсе. И, честно говоря, в подобном не так уж просто признаться. Черт, Рита, пойми, тогда это казалось хорошей идеей — ясно было, что военные догадаются, откуда мы идем, и тогда еще неизвестно, что они сделают, Марко просто хотел тебя оттуда вытащить! Он не хотел тебя там бросать, а выдать тебя за нашу коллегу из Сити было, извини, нереально.

Я застонала и уткнулась лицом в ладони. Я-то все время думала, что в полиции просто решили нарисовать лишнюю звездочку в отчет и поэтому приписали мне нападение на парней из Сити! Думала, Марко виноват лишь в том, что не послушался Коди и невовремя открыл рот. А теперь оказывается, что мы побежали бы в любом случае. А вот в тюрьме я оказалась именно из-за Марко.

Я вспомнила эту жуткую ночь. Воспоминания были смазанные, подернутые туманом и рваные, словно кто-то пытается составить пазл, смешав части от трех разных картинок. Машина, военные, грязный пол, наручники, машина, полиция, грязный пол, плохо выбритый мужчина с покрасневшими глазами орет на меня, требует, чтобы я сказала, где взяла пистолет, пощечина обжигает лицо, я валюсь со стула, грязный пол, кто-то говорит: «Обдолбанная», — и еще говорит: «Все с ней ясно», — камера, боль в запястьях, боль в разбитой губе, туман в голове начнает рассеиваться, через него проступают слова «упрощенная процедура» и «шесть месяцев», и я внезапно осознаю, что меня, оказывается, посадили.

— Вот спасибо-то ему большое, — произнесла я с горечью. — Полгода я сидела в тюрьме и оплакивала смерть Коди. А могла бы оказаться с братом на военной базе — уж вместе мы бы точно придумали, как оттуда сбежать.

— Он был уверен, что помогает, — сказал Теодор совсем тихо.

— Скажи ему, пусть больше не помогает, — я покачала головой. — Следующей попытки мне помочь я могу не пережить.

— Рита, он действительно пытался что-то сделать, снять обвинения, специально ездил, когда нас выписали из больницы…

— Мда, я тогда уже вовсю училась строить мосты. Все, хватит. Не хочу больше про него слышать. Я сюда не за тем притащилась. И где вообще-то еда?

Я попыталась встать, но Кару, о котором я уже забыла, придержал меня за плечо.