– Орёл и звезда! Корона и орёл!

Обстрел заметно стих, я ухватил за повод бежавшую мимо лошадь, рывком остановил её и вскочил в седло.

– Вперёд! Вперёд! – надрывался капитан Колингерт. – За императора!

Навстречу гвардейцам полетели ручные бомбы, рявкнули взрывы, с визгом полетели во все стороны осколки, улицу окончательно затянуло непроглядной пеленой порохового дыма, и под этим прикрытием мы ринулись в контратаку. Шальная пуля угодила в грудь коню, и я едва не сломал себе ноги, спрыгивая на брусчатку. Не удержался, покатился кубарем, приложился головой о булыжники, да так лихо, что край шлема сполз на глаза.

Сдёрнув его, я потянул из седельного чехла короткий кавалерийский мушкет, заметил в сизом мареве движение огонька, и упал за лошадиный круп в тот самый миг, когда из запального отверстия пушки выбросило сноп искр.

Грохнуло! Картечь прошла стороной, скосив полдюжины всадников, скакавших по краю мостовой; по колоннам галереи и стене дома за их спинами шибануло свинцом и ошмётками плоти. Тут же плюнуло огнём и дымом орудие у дальнего фургона, и я выпрямился, вжал приклад в плечо, безмерно жалея, что в руках не проверенный в бою штуцер.

Вновь в сизой пелене мелькнул огонёк запальника, я задержал дыхание и утопил спуск. Мушкет после мимолётной заминки выстрелил, и едва различимый в дыму фейерверкер зашатался, отступил от пушки и скрылся из виду, а в следующий миг уцелевшие гвардейцы и лиловые жандармы сошлись с нападавшими в рукопашной. В проходах разгорелась ожесточённая схватка, кто-то забирался через прорехи сразу под тенты и связывал боем стрелков, кто-то лез на ту сторону под днищами повозок. Не стал терять времени и я, позаимствовал у мертвецов пару пистолей и побежал, перескакивая через изуродованные тела и проскальзывая на залитых кровью булыжниках.

Выстрелы за спиной стихли, я оглянулся и выругался. Посреди улицы строились в шеренги люди с белыми повозками, им вполне по силам было задержать подкрепление из Ангельской цитадели и ударить нам в спину. Не сомнём сопротивление стрелков – окажемся между молотом и наковальней; тогда точно конец.

Звуки стрельбы послышались и со стороны Староимперского тракта, но мне уже было не до того. Приходилось лезть через завалы из обезображенных тел чуть ли не по колено в крови, и под ногами мерзко чавкало страшное месиво, а потом я нырнул в облако порохового дыма, перебрался через разорванную надвое лошадь, из нутра которой вывалились кишки, едва не споткнулся о всадника с щерившейся зазубренными краями дырой в кирасе и очутился у прохода меж фургонов. Жандармы пытались взломать оборону бунтовщиков, но зазор между бортами перекрывало артиллерийское орудие и с полдюжины безжизненных тел. Я уложил руку с пистолем на плечо одному из подчинённых Колингерта и всадил пулю в голову ближайшего гандлангера с белой повязкой на руке.