Я тоже кивнул ему в ответ и, повернув голову к отцу Евстафию, спросил у него на русском языке:

– Неужели это так заметно?

Тот хмыкнул в ответ.

– Не всем, только тем, кто привык чётко анализировать людей, как наш гость. Но ты быстро научишься это скрывать, или… Или быстро умрёшь, не выполнив своё предназначение и не пройдя свой путь.

– Весёлые перспективы… Кстати, раз пошла такая пьянка, может, скажете, где мне искать свою родственницу?

Отец Евстафий задумался, делая вид, что усиленно вспоминает, хотя я был на двести процентов уверен в его памяти. Ну не похож он был на дядьку, который будет забывать такие ключевые вещи.

Ох, как же мне надоели их заезды и многоходовые партии!

С драконами как-то всё проще и понятнее было…

– Она была здесь и ушла, – наконец «вспомнил» священник. – Куда – мы не стали отслеживать. Считаю, что каждый сам вправе выбирать свой путь. Мне кажется, что наш генский гость сможет тебе больше помочь в этом вопросе. Он давно и с большим усердием интересуется нашей жизнью, и вряд ли столь интересная посетительница осталась бы без его внимания. Тем более мы и так задержали человека, а тут дела очень весёлые назревают, как бы нам не пришлось вмешаться, нарушая все договорённости.

Мы оба повернулись, собираясь поинтересоваться у гостя о судьбе принцессы, но генерал, молчавший до этого, наконец-то улыбнулся и на русском – хотя с жутким акцентом, что говорило об отсутствии практики – заговорил:

– Если господин Рысь имеет в виду свою «родственницу», которую он активно разыскивает всё последнее время, то у меня есть некоторая информация, и я – в меру своих скромных возможностей – постараюсь помочь ему.

– Вы очень обяжете меня, генерал, – быстро ответил я, понимая, что сейчас опять начинается что-то очень интересное, вон как этот генский хмырь многозначительно усмехается.

– Ваша родственница полтора месяца назад была арестована местной контрразведкой, но сумела убедить полевых следователей в своей непричастности к сепаратистам, и после соответствующих проверок была направлена в концентрационный лагерь для интернированных гражданских лиц, где…

«Концлагерь для семей ополченцев и тех, кого подозревали в связях или в сочувствии ополчению, но не смогли доказать и просто изолировали, чтоб их просто не вырезали полоумные националисты…» – в голове всплыл рассказ Вятко Смурного про один из таких лагерей, в котором под чужими фамилиями содержались его жена и двое детей.

– …она показала великолепные врачебные навыки и даже в тех условиях сумела организовать очень эффективную медицинскую службу, существенно снизив смертность среди заключённых. Ну а мы со своей стороны постарались обезопасить девушку от разного рода неприятных контактов с местными… Ну… Слишком патриотично настроенными личностями, чересчур вольно трактующими свои обязанности по защите страны и очень ловко избегающими заслуженного правосудия.