Бублик задрожал, покрылся рябью, и стал менять свои очертания, то удлиняясь в овал, то превратившись в трубу, согнутую в правильный треугольник, квадрат… В одной из трансформаций тор превратился в чашку для кофе, совсем похожую на ту, из которой он пил каждое утро. Андрей ясно осознал, что несмотря на все эти преобразования поверхности, фигура так и осталась тором, это всего лишь новые маски одного и того же актера, а вот если бы дырочек было две…

Параллельно его сознание обитало еще в десятке закрытых, как песочница, реальностях, согласно работе программы обучения он начинал с азов, разных разделах математики. Ему удалось исследовать графики, посмотреть на пляшущие танцы звонких кривых, которые пели, возрастая до точек максимума, и орали, как безумные, проваливаясь в бездну минимума. А что творилось, когда они проносились через оси координат! Он ощущал такой громкий хлопок, словно самолет переходил звуковой барьер. Пока одна часть его сознания резалась об острые углы прямолинейной функции, и скользила по лабиринту воронки логарифмической, другие все множащиеся потоки наполняли его сознание все новыми и новыми образами. Он расчесывал и старался уложить прическу в какую-то одну сторону на волосатом шаре, протаскивал диван через узкий угловой коридор, любовался гармонией формул.

Все символы превратились в отдельные, хорошо запоминающиеся образы. Например, цифры предстали детьми разного пола и возраста. Пятерка была похожа на строгого серьезного мальчика в красивом комбинезоне и в шапочке с пышным бубоном на голове. А восьмеркой была его младшая сестренка Аришка, она так же весело улыбалась кривыми зубами, и строила ему рожицы. Формула была ничем иным, как большими детскими качелями, где одна группа ребят-цифр с другими символами сидела на одной длинной скамье, и уравновешивалась другой шумной компанией на стороне противоположной. Каждый раз эти сочетания, казалось бы, одних и тех же персонажей, давали разные компании, которые вели себя по-другому. Иногда ребята пели, объединяясь в большой хор, звучавший, как на концерте, а в других случаях пел лишь один из них, другие только подпевали первому голосу…

Андрей насчитал уже сто тридцать две реальности, но они продолжали множиться и вскорости перевалили за четыре сотни. У него не было страха, просто чувство растерянности от того, что он утрачивал контроль над ситуаций. Когда его исследования какого-либо объекта заканчивались, то образ затухал, и на его место появлялся новый. Разученные объекты начали соединяться между собой, подобно ягодам в грозди винограда, он начал видеть связи между ними, что и как соотносится друг с другом. Ощущение времени было потеряно, память о реальности затухала, он постепенно утрачивал с ней связь, все больше и больше погружаясь в пучину абстрактных понятий, таких настоящих, реальных, наполненных дыханием жизни…