— Это…, — выдохнул я спустя некоторое время, когда дыхание уже более-менее восстановилось.

Но продолжать фразу не стал, потому что почувствовал, что девушка снова содрогается. Это же не может быть от холода, мы сейчас, наоборот, только разгорелись, значит это истерика. Ну-у, ладно, переживу. Но я ошибся — Маша смеялась.

— Что? — спросил я, вышло сипло, я проглотил комок и повторил. — Что?

— Надо было спорить, — заявила девушка, улыбаясь.

— С кем? — не понял я.

— С девками.

— О чём?

— О том, что ты не гомосек!

— Што-э?! — взревел я, поднимаясь на локте. — С какого…?!

— Я бы выиграла, представляешь? — сообщила мне Маша, по-прежнему улыбаясь.

— С чего это я гомик-то?! — продолжил я выражать справедливое возмущение.

— А ты чуть не единственный, кто к ним не ходил. Вот они и поспорили, кто ты гомосек или импотент?

Я только сейчас обратил внимание на довольно архаичное обозначение человека нетрадиционной сексуальной ориентации. И ещё, что она сказала к «ним», а не «к нам». И ещё ей очень шла улыбка.

Вот чёрт! Глупо, конечно, и смешно. И неприятно. И похрену, потому что… Потому что я хочу видеть эту улыбку ещё и ещё.

— У тебя будут проблемы, — произнесла она, положив голову мне на левую руку и запуская пальцы в поросль на груди.

А вот это приятно, чёрт возьми. Я сто лет не разговаривал с женщиной вот так, после секса, как… Как с близким человеком. Хотя и говорим мы о не шибко приятных вещах.

— Весь этот грёбаный мир — проблема. Будем решать их по мере поступления.

— Будем? — вскинулась она.

— Будем, — подтвердил я, — ты и я. Потому что, — я притянул её к себе, — я тебя никому не отдам.