Я развернул листок, припрятанный в кармане.

– Это мое прошлое, Ми-и-ё-ё. И мне больше не от кого прятать его на чердак. Да и чердака вроде как нет.

Дом теперь выглядел иначе. Скат крыши значительно уменьшился.

Ми-и-ё-ё быстро уловила, что ей разрешено считывать. Она прикрыла глаза и кивнула мне. Я принялся читать про себя отрывок, по ходу конвертируя человеческие воспоминания в конструкты. Со временем я делал это быстрее. Ностальгию и боль приглушала внимательность, что требуется для любого рода плетения.

Мы ехали по сухой горячей трассе, смазанной миражами, словно сливочным маслом. Отец, гложимый чувством вины за последний скандал с матерью, предложил провести выходные в кемпинге у горного озера. Но больше всего мне запомнилась дорога. Если хорошо зажмуриться, можно представить, что у нас семейный микроавтобус, что так любят хиппи, а если еще и уши заткнуть, чтобы эта тишина между мамой и отцом не дергала крылом и не кричала, как подбитая из рогатки птица, можно попробовать поверить в то, что у нас обычная семья с редкими скандалами и уютными вечерами, когда все собираются за одним столом и вместе выходят в сад посмотреть на звезды.

Трасса и миражи – есть у них что-то общее. Дороги способны растормошить особенное чувство: словно весь мир хочет, чтобы ты сделал перерыв, шумно выдохнул все невзгоды и сладко, расслабленно вдохнул воздух нового, чистого мгновения. Дорога – это уже никогде, но не та дезориентирующая пустота, что выбивает почву из-под ног, душит. Дорога – мост между мирами, продуваемый семью ветрами.