— Не знал, что программа подготовки в Корпусе затрагивает такие сферы, — наконец говорит Генри.

Он берет себя в руки и улыбается открытой улыбкой поверх бокала, глядя мне в глаза. Но вот незадача, я вижу, что улыбка эта — просто часть правил установления контакта. К тому же он элементарно тянет время, заново выстраивает линию разговора, так некстати разрушенную моей непосредственностью. Он лихорадочно перебирает в памяти данные моего досье, я удивляюсь мимолетно — ого, сколько насобирали! — тут и мой послужной список, и характеристики непосредственных командиров, доклады службы наблюдения СБ, перечень негативных контактов и медицинские показатели, описание склонностей и способностей, полицейские досье и материалы уголовного дела, здесь же сведения о всех женщинах, к которым я когда-то так или иначе прикасался, о друзьях, знакомых, о семье. Подробно описываются круг моих контактов во время, до и после службы, мои привычки и пристрастия, сорта пива, которые я употребляю, состояние моих финансовых дел и даже протоколы судебных заседаний с моим участием. Я поражен даже не тем, каков объем энциклопедии, посвященной моей вполне серенькой персоне, а тем, как обычный в общем-то человек смог за сутки переварить бескрайний океан информации. Эта способность и колоссальная работоспособность собеседника вызывают во мне невольное уважение. Сейчас О'Хара уже сомневается в своем прежнем выводе о возможности моей вербовки. Я даже вижу крючок, которым он собирался меня зацепить, — убийство офицера. Беда этих господ — обладая прорвой информации об объекте, они не могут хотя бы попытаться отойти от заученных схем. Их улыбки, доверительный тон и внешняя респектабельность не более чем следование раз и навсегда утвержденным правилам игры в кошки-мышки. Дьявол тебя подери, майор, да будь ты просто человеком — скажи, что тебе надо, и для чего, и как это сделать, и я расшибусь в лепешку, чтобы помочь такому парню, как ты! В конце концов, ты единственный, кто сейчас может помочь мне выбраться из этой задницы! И майор удивляет меня. Потому что вдруг говорит то, что думает.

— Моя крошка не зря выбрала вас, Ивен. Теперь я вполне понимаю ее, — произносит он и сует в рот тонкую сигарету. — Курите?

— Вы же знаете, что нет, — усмехаюсь я. — По-моему, в моем досье это зафиксировано. А вы вовсе не зеленый новичок, который пропускает такие сведения.

— Да бросьте вы ерничать. — Он прикуривает от массивной дорогой зажигалки. Глубоко затягивается и выпускает в потолок ароматный дым. — Моя девочка всегда отличалась нестандартными поступками, — делится он. — Сначала переезд на эту дыру — Шеридан. Потом — офицерская школа. Венец всему — связь с вами, вызов окружению, нарушение табу, карьера псу под хвост, причем с риском для жизни. Скажите, дружище, у вас это серьезно?