— Смотри, я ведь могу и обидеться, — сопроводил он свой жест, поднимаясь на второй этаж. — Куда идти-то?

— В ванную, — ехидно ответил Аделард, следуя за пикантным гостем. — Там уже всё приготовлено…

Едва завернув в обозначенном направлении, инкуб даже не удивился сильному спиртовому запаху, царившему в помещении. Впрочем, сопротивляться было поздно. Бес резко схватил полуголую девицу сзади за локти, сделал подножку, и Сонатис в один миг рухнул в коньячную ванну.

— А вдруг это на него не подействует? — уточнил Плетнёв уже в полный голос.

— Все бесы одинаковы, — заверил его Борисов, придерживая захлебывающегося в коричневом алкоголе инкуба, — что перерождённые, что переселённые…

Похожий хлюпающий звук услышал в эти минуты и Ниллиберт, приближаясь к сараю. Брамиан остался в доме, рассказывая Астрану подробности своего вынужденного пребывания в резиденции экзархата. Хозяин же направился проведать раненого тертиара. Тем более, со стороны его укрытия вот уже полчаса, как доносились странные грохоты.

Старец взял возле калитки ржавые вилы. Мало ли, что там мог учудить непредсказуемый беглец. В своё время Ниллиберт уже сталкивался с тертиарами и прекрасно знал, какой у них нрав. Как говорил ему в своё время один из друзей, тертиар бывает хорошим только в мёртвом состоянии. Воодушевившись этим воспоминанием, бес дёрнул дверь сарая и хотел уже ударить вилами лежащую на полу жертву экзархата, как замер в растерянности. Вместо трёхрогого полосатого парня на досках валялись куски брёвен. Пахло просто омерзительно — словно поблизости протух труп лошади или какого-нибудь другого крупного домашнего животного. Хотелось бы верить, что этот запах исходил от умершего наконец-то тертиара. Но кто тогда издавал посторонний шум?..

Взяв вилы покрепче, Ниллиберт двинулся вглубь сарая. В голову стали закрадываться страшные мысли и злость на самого себя. Не нужно было оставлять этого синего монстра одного. Тем более, в одном строении с коровой, ведь их разделяла всего лишь бревенчатая стена. Сейчас она оказалась разломана аккурат посередине, словно разрублена мощным топором. И чем ближе старик подбирался к пролому в хлев, тем сильнее дрожали у него руки.

— Чёртово отродье… — прошептал шокированный бес, заметив на полу трясущиеся копыта своей домашней скотины.

Верхом на убитой корове восседал Рисгольд, вырывая клыками куски плоти из её туши. Он почти весь был перепачкан кровью животного, но это не мешало полоскам на его руках и длинных ногах излучать синий свет. Остроконечный хвост тертиара сделался как будто больше раза в два и описывал в воздухе восьмёрки. Именно им была продырявлена голова несчастной скотины, которая с остекленелым взглядом валялась в луже собственной крови.