Многие падали и уже не имели сил подняться, попав в отравленную атмосферу.

Теперь стало видно зеленоватое облако, колыхавшееся под боковым ветром мутными волнами и захватывавшее все большую площадь. Для нас было вопросом жизни и смерти вырваться через ворота раньше, чем нас нагонит эта отравленная волна.

К счастью, мы достигли ворот прежде, чем у входа столпилось много беглецов. Как и полагал Туровский, на нас никто не обратил внимания, — все думали только о своем спасении, и через несколько минут толпа людей вынесла нас по другую сторону стены.

Сюда газ еще не проник, и мы вздохнули всей грудью, с жадностью глотая свежий воздух.

— Куда теперь? — спросил я своего спутника.

Он молча указал рукою на заросли папоротника за поселком, похожим сейчас на потревоженный муравейник.

Улицы были запружены испуганной толпой, и крик стоял над ней неумолкаемый. Женщины и дети сновали взад и вперед, с плачем разыскивая мужей и отцов, и бежали к воротам, откуда прибывали все новые группы полузадохшихся рабочих. А за стеною клубился дым, свистело пламя, и все еще не прекращались от времени да времени гулкие удары. Пробираясь вдоль стены в этой сумятице, мы достигли скоро рощи, на которую указал Туровский. Тут, укрытый зарослью, стоял автомобиль, и в нем Охакуна, бледный, дрожащий, весь — напряженное ожидание и тревога.

— Наконец-то, — встретил он нас с облегченным вздохом и добавил, содрогнувшись:

— Боже мой. Что там делается. Вероятно, вырвался газ.

Туровский молча кивнул головою и торопливо уселся на заднее сиденье.

— А Мапуи?

— Его уже нет…

Маори нахмурился и пробормотал сквозь зубы:

— Бедная сестренка…

Больше ничего не было сказано. Машина вышла из скрывавшей ее заросли и помчалась по знакомой дороге на север.

Мы сидели молча, занятые своими переживаниями. Только один раз я заговорил, высказав мысль, которая — неотвязно меня преследовала:

— Кто же взорвал градирни?

Туровский пожал плечами.

— Если б я знал… Случайность… Быть может, неожиданный союзник… Это, вероятно, тайна, которую нам не суждено разгадать.

На высоком подъеме дороги у восточного мыса перед нами снова открылся вид вдаль на только что оставленные места.