В памяти Змея из всего форума уцелел единственный разговор.

Вечером, завернув к речному берегу, подальше от бухающей дискотеки, он чуть не наступил на курящего парня, заметив огонек сигареты в последний миг. Парень молча подвинулся – Змей сел рядом, на сырое бревно. Помолчали.

– Как оно? – спросил Змей на той же волне безразличия.

– Как уаз, – ответил незнакомец, не выплюнув сигареты.

– То есть?

– Если загнать уаз в лес, в самую чащу… Заглушить мотор… И внимательно прислушаться… То можно услышать, как он гниет.

И Змей, по-прежнему без единой мысли в голове, продолжил шутку:

– Глушил в лесу. Стоял, слушал. Шорох гниения не услышал. Услышал характерное чавканье в районе бака. Даже на заглушенном жрет бензин.

Парень докурил, смял пустую пачку “Беломора”, внимательно посмотрел на соседа:

– Ты из черной палатки с зеленым верхом?

Змей кивнул:

– Из четвертой, ага. Ты тоже с вечернего построения смылся?

– Лагерь, отряды, построения, милиция нас охраняет – я где вообще? Диктор поутру орет: “Сегодня наш проект покинуло пять человек!” Мне через два с половиной месяца двадцать лет. Я не хочу ходить паровозиком в подражании ламбаде! С открытыми глазами только первый, а остальные вслепую – спасибо, мы такое проходили.

Собеседник глянул на звездное небо, Змей повторил движение.

– А тут хорошо, комаров нет… – незнакомец лениво махнул правой над поднимающимся с реки туманом и продолжил:

– Кому-то нужна тупая масса? Пожалуйста, но мне в другую сторону. Конечно, безопасно сидеть в танке и ничего не замечать, но тогда поле зрения ограничено смотровой щелью. И картинка искажена разводами в мутном стекле перископа… Даже из тигров с их знаменитой цейсовской оптикой офицеры вылезали биноклем покрутить.

Змей хмыкнул:

– Тут их осколками обычно и срезало.

Незнакомец тоже хмыкнул:

– Если уж второй человек в движении не может внятно цель деятельности объяснить – это, я считаю, показательно. Кому как, а мне с такими антифашистами не по пути.