– Нейросети.

– Ага. Нейросети, вот. Огромная скорость!

Шарк развел руками:

– Прикинь, космос. Там радиация, метеориты всякие, космические излучения, зведный ветер. Все эти супер – они на тонком-тонком основании. Микронный процесс, нейтронная печать, сверхчистые комнаты. Дотащи до Юпитера сверхчистую комнату, а? И что в итоге: за счет одной электронной диффузии уже через десять-пятнадцать лет процессор превращается в тыкву. А представь, авария. Нашу-то антресолину можно восстановить одним паяльником, даже без микроскопа!

Шарк обвел взглядом дворик. Подумал, что пруд уже хорошо замерз, и каток можно открывать. Еще подумал, что сам кататься не полезет. Хватит с него шишек. Закончил:

– Это как выбросило человека на необитаемый остров. И надо сделать нож. Обычный нож.

– А ножом сделать все остальное?

– Точно. Только нож у нас межзвездный. Хотя, – Шарк зевнул уже по-настоящему, и оба мотовода повторили зевок, – нож все-таки из трех кусков сделан. А одним куском – только лом.

* * *

Лом раскачивался, как мачта миноносца, героически выходящего в безнадежную атаку. Великий Шварцнегер – ну, то есть, конечно, Терминатор, – с оторванной ногой, выпученным глазом и ломом в… Скажем так, в спине – упорно полз по грязому асфальту к не показанной на экране цели.

– Хм, – поморщился гость, – девочка не испугается? Она же маленькая еще.

Девочка прищурила на экран зеленые глазки:

– Вот прямо как дядя Саша. Ползет из бани, пьяный, к домику на даче.

Гость икнул и быстро поставил бокал – чтобы не расплескать. Родственники запереглядывались в очевидном шоке.

Снежана вспомнила высотку и вздрогнула.

Вообще-то, дома она вела себя именно как маленькая девочка. Дома же мама! И папа. Можно не прикидываться уверенной, как при школьных подружках. И можно не тянуться вверх, изображая взрослую и серьезную, как при Змее.

Правда, дома набрасывались черные мысли, что Змей ее всего лишь терпит. Что с Ингой тягаться сложно. И что тут вообще все как-то неправильно… Умом-то Снежана все понимала – но при виде Змея ум выключался напрочь.

Хотя бы дома не забивать голову – так нет же: семейный ужин.

Родственники. Важные гости. Общий киносеанс. Мелодраму не пропустили мужчины, а драму не захотели смотреть женщины. Огорчений, сказали, в жизни достаточно. Давайте что-нибудь легкое, только, ради всего святого, не сортирную комедию, мы же за столом… Так на громадном плазменном экране оказался боевик; ну и зачем спорили взрослые, если все равно на экран почти никто не смотрит?

И ладно бы еще, французский фильм – но любое голливудское поделие легко пересказать, никогда не видев. О чем бы ни шла речь, когда бы ни происходило действие фильма, хоть за тысячу лет перед Христом, хоть спустя сорок тысяч лет после – все равно покажут мужчин: бегущих и стреляющих, превозмогающих сквозь крепко стиснутые зубы. В фильмах, снятых позже фем-бунта, бегают и стреляют, крепко стиснув зубы, уже женщины. Только, ради политкорректности, выглядят они по-мужски, без акцента на сиськах. Так что даже непонятно, зачем их вставили в кино.