— Вы и родились в Мистике?

Он покачал головой.

— Я родом с Лонг-Айлендского пролива, но не из Мистика. Мой родной город называется. Уэстпорт. Мой отец там был врачом. В первую мировую войну служил хирургом на флоте, а потом стал практиковать в Уэстпорте.

— Это тоже на побережье?

Дуайт кивнул.

— Плаваешь, ходишь под парусом, ловишь рыбу. Так я и жил мальчишкой.

— Сколько вам лет, Дуайт?

— Тридцать три. А вам?

— Какой бестактный вопрос! Двадцать четыре, — ответила Мойра. И, помолчав, спросила: — А Шейрон тоже из Уэстпорта?

— В каком-то смысле. Ее отец — адвокат в Нью-Йорке, живет на 84-й Западной улице, недалеко от Центрального парка. А в Уэстпорте у них дача.

— Значит, там вы и познакомились.

Он кивнул.

— Еще детьми.

— Наверно, вы поженились совсем молодыми.

— Как только кончили учиться. Мне исполнилось двадцать два, меня назначили лейтенантом на «Франклин». Шейрон было девятнадцать; она так и не окончила колледж. Мы больше чем за год до того решили, что поженимся. Когда наши родные увидели, что мы не передумаем, они собрались вместе и порешили — лучше уж на первых порах нам помочь. — Дуайт помолчал, докончил негромко: — Отец Шейрон очень по-доброму к нам отнесся. Мы бы и еще ждали, пока не заработали как-нибудь хоть немного денег, но родные решили — ни ей, ни мне это вовсе ни к чему. И дали нам пожениться.

— Помогали деньгами?

— Ну да. Нам нужна была помощь только года четыре, а потом умерла одна тетушка, а я получил повышение, и мы стали на ноги.

Они доплыли до конца причала, вылезли из воды и посидели, греясь на солнышке. Потом вернулись на пляж к Питеру, посидели с ним, выкурили по сигарете и пошли переодеваться. Вновь сошлись на пляже, держа туфли в руках, неторопливо сушили ноги на солнце, отряхивались от песка. Потом Дуайт стал надевать носки.

— Это ж надо — разгуливать в таких носках! — сказала Мойра.

Дуайт глянул на свои ноги.